Внутриполитическая обстановка пока была терпимой. Последние, так сказать, олицетворения недовольства в высшем свете сходили на нет. В частности, сбежавший в Париж великий князь Сандро тут же начал демонстрировать свою козлиную натуру и вовсю изменять жене – благо то, что она сестра царя, более никакой роли не играло. Это, так сказать, он делал самостоятельно. А вот то, что обманутый муж одной его новой пассии взял да и пристрелил ловеласа, тут Танечке пришлось немножко поработать.

Великий князь Владимир тихо умирал, отстраненный от всех должностей, и от Алафузова требовалось только следить, чтобы около него случайно не появился хоть один приличный медик – потому что имеющиеся уверенно вели князя к могиле. Некоторые трудности возникли по поводу Николая Николаевича младшего. Этот персонаж всегда поддерживал Гошу, не воровал, но при этом являлся мало того что дубом, так еще и дубом честолюбивым. Очень уж ему хотелось выиграть какую-нибудь войну! На белом коне и в белом мундире, как Скобелев. Так что относительно его персоны Гоша пребывал в глубоких сомнениях: мол, ну нельзя же так, человек хочет как лучше… Правда, если его выпереть в отставку, он вполне может захотеть и чего-нибудь другого. Но к чести императора надо сказать, что колебался он недолго, минуты три, а потом дал добро на операцию. И у Ник-Ника появилась новая любовница совершенно невообразимого темперамента… А также несколько упаковок виагры. Естественно, что кончилось это ну в точности так, как у того самого Скобелева[2]. Оставшийся без покровителя Янушкевич впал в панику и едва не испортил мне всю игру. Он кинулся было в Гатчину, покаяться, но идиота удалось перехватить по дороге и отправить на место, продолжать руководить Генштабом.

Снизу тоже была хоть и не благодать, но вполне терпимая картина. Оставшиеся нелегальные партии твердо уяснили правила игры: пока они не нарушают табу, с ними борются обычными методами. Табу же было два: террор и получение денег из-за границы. Если какая-то группировка позволяла себе это, тут же начинался отлов и отстрел. Правда, пункт с деньгами первое время пытались обходить по схеме, когда экстремистов финансировал какой-нибудь предприниматель, имеющий интересы за рубежом, ну а там уж ему это компенсировали, но после третьего процесса, кончившегося для гешефтмахеров червонцем с конфискацией, количество желающих поучаствовать в отмывании резко поубавилось.

В самом конце зимы ко мне пришел посетитель. В принципе любой российский подданный мог явиться в приемную Гатчинского дворца и заявить, что он желает видеть канцлера по такому-то вопросу, после чего его ставили в очередь и сообщали, когда это можно будет сделать. Но о том, что данный человек хочет меня видеть, я знал до того, как он велел подать автомобиль и, кряхтя, начал напяливать парадный мундир с орденами. Зачем он это хочет, я тоже был в курсе.

Тяжело шагая, генерал-адмирал Российского Императорского Флота великий князь Алексей Александрович вошел ко мне в кабинет. Я пожал ему руку, и он сел в предложенное ему кресло, жалобно скрипнувшее под весом огромной туши.

– Знаешь ведь, небось Андреич, зачем я к тебе пришел, – без всяких вступлений заявил генерал-адмирал, с котором мы уже три года были на «ты».

– Знаю, – кивнул я, – но ты лучше все-таки расскажи, а то вдруг я знаю что-нибудь не то.

– Да где ж тут ошибиться… Даже твоя хитрая наука, которой ты людей с того света вытаскивал и молодость им возвращал, на меня не подействовала.

Да, генерал-адмирал был нами разок проведен через портал, но никакого улучшения не получилось. Похоже, ему просто надоело жить.

– А это о чем говорит? – продолжал тем временем Алексей. – О том, что отжил я свое, все, что мог, сделал, и даже немного того, что и не мог, это уж тебе спасибо и Оленьке. Пора и честь знать… Вот только неохота от обжорства помирать или от пьянства. Война на носу… Был бы я летчиком, попросил бы у тебя самолет на последний вылет. Но корабль – там же ведь люди, их-то за что?

– Дам я тебе корабль. Новая модификация катамарана может управляться одним человеком, там управление движками и пуском торпед выведено на капитанское место. Вот только тогда давай один вопрос утрясем: ты на Дальний Восток поездом поедешь или с эскадрой?

– Конечно, с эскадрой.

– Отлично. Дело в том, что она туда Северным морским путем поп… пойдет. Так что ты уж покомандуй ей на этом переходе, а на месте можешь брать катамаран, ну и… Или, может, и поумнеешь в дороге.

– Да какой из меня командующий?

– Самый лучший. Как там что, на этом Северном пути, сейчас знает один Вилькицкий со своими людьми. Думаешь, его наши адмиралы будут слушать, как Бога? А у тебя ни одна сволочь и не пикнет, вот уж это-то ты умеешь. Ну по рукам?

После ухода генерал-адмирала я велел запускать следующего посетителя, и в кабинет вошел высокий молодой человек. Честно говоря, когда я увидел его в первый раз, то просто не узнал классика советской литературы, «красного графа» Алексея Толстого. Подумал, что в секретариате чего-то напутали, пригласили не того… Но оказалось, что это все же он, только совершенно неузнаваемый из-за отсутствия признаков маститости на лице. И выражало это лицо сильнейшее беспокойство: по поводу чего трое молодых людей вежливо пригласили его аж к самому канцлеру? Но, по мере моего рассказа о том, как я себе представляю книгу «Гиперболоид инженера Гарина», он успокоился, только поинтересовался, что с ним будет, если он вдруг не справится.

– Ничего интересного, – пожал плечами я, – будете жить, как раньше, разве что иногда вспоминая о безнадежно упущенном шансе. Они же, эти шансы, не под каждым углом валяются.

Посмотрев на мой лазер, прослушав краткую лекцию про гиперболоид вообще и монохроматичность излучения в частности, граф сел творить и вскоре представил мне план-конспект своего будущего шедевра. Я почитал и офигел со второй страницы…

То, что Гарин оказался сотрудником секретного завода в Георгиевске, из-за махрового индивидуализма не пожелавшим работать на благо Российской империи и сбежавшим, меня не удивило. Но ловила его почему-то прекрасная сотрудница одной очень секретной конторы! Причем это еще ладно, но в качестве героя второго плана там присутствовал я. То есть я эту сотрудницу напутствовал перед заданием, глядя на нее мудрыми усталыми глазами. И постоянно то тут, то там по тексту этот я не к месту изображал из себя рыцаря без страха и упрека.

– Не годится, – вынес я свой вердикт. – Вы кого тут описываете, канцлера Найденова или черт знает что с нимбом и крылышками? Где у вашего меня хоть один недостаток – покажите! Как это не видите, а кого треть Питера считает хамом и самодуром – мне что, специально вам демонстрировать эти свойства? Вот и я тоже думаю, что лучше поверить на слово. В общем, вот вам бумага, почитайте, что ваш однофамилец и тоже граф про меня думает. Ну а дальше сами сочиняйте, вы из нас двоих писатель, в конце концов. В общем, Найденов должен получиться личностью неоднозначной, чтоб было понятнее, с чего это от него Гарин сбежал. Далее, эта девушка, Зоя… Знаете, а давайте-ка я вас с одной дамой познакомлю, она вам расскажет в пределах допустимого, как действительно наши агентессы работают, а то вы тут понаписали явную ерунду.