А-а-а! Никита даже подскочил в кровати. Ну конечно же! На фотографии! В школьном музее! На стенде, посвященном погибшим в боях за родину во время Великой Отечественной войны.

Никита напряг память и перед глазами появилась Славкина фотография. Под ней написано: Вячеслав Пешков пал смертью храбрых на Курской дуге в 1943 году.

А вот он, Никита, пошел бы добровольцем на фронт или искал бы причину, чтобы увильнуть, как это было в случае с Димкой?

От стыда за самого себя и перед самим собой Никите захотелось с головой забраться под одеяло и никогда в жизни из-под него не высовываться.

Слюнтяй, слюнтяй, слюнтяй!

«Раньше думай о родине, а потом о себе», – вспомнились почему-то слова, которые Николай Юрьевич нередко повторял на уроках. Как эти слова были не похожи на те, которые звучат порой с экранов телевизоров и из уст односельчан, некоторых одноклассников. Мол время такое, что теперь каждый сам за себя…

А что было бы, если бы во время войны каждый был сам за себя?

– А ведь прав был Славка, – думал Никита, чем больше нас будет, тем легче будет поймать этого гада или гадов.

«Раньше думай о родине, а потом о себе», – опять пронеслось в голове.

Наконец-то Никита понял, в чем суть игры! В том, чтобы он научился справляться со страхом. Чтобы делать то, что считает нужным. Чтобы прекратить стараться быть удобным для всех и бояться всего. Сейчас же он просто обязан пойти с мужиками. И пойдет. Только прежде надо сделать еще одно дело…

Рита долго не могла заснуть. Она ворочалась на своем тюфяке и думала, думала… Не о жизни Бузовой или Тимоти, не о жизни других звезд эстрады, как привыкла, а о своей, собственной. Но вовсе не о том, что судьба обделила ее вниманием, дав фамилию Семикотова и поместив не в Москву или Северную столицу, а в самую глубинку глубинки. Оказалось, что в жизни есть куда более серьезные поводы для переживаний. Только сейчас она поняла, что страшно одинока. Отец с утра до вечера на работе, а мама…

Мама Семикотова – как ее называет отец, так же как и Матрена Ивановна разъезжает по заграницам. Порой Рите казалось, что она совсем не нужна своей матери. Совсем-совсем. Конечно, она привозила ей такие шмотки, о которых никто из березовцев и мечтать-то не мог и все-таки…

Каждой весной Рита надеялась, что уж этим-то летом она тоже куда-нибудь поедет. И каждый раз слышала одно и то же: вырастешь – будешь по заграницам ездить! А пока сиди в Берёзовке.

И она сидела. Так сидела, что даже не выходила из дому. Ха-ха, все в поселке думали, что она путешествует по Европе, а она, в отличие от многих одноклассников, не была даже в краевом центре.

Однажды, вернувшись из очередной поездки, мама Семикотова решила всерьез заняться воспитанием дочери. Рита была счастлива. Неужели они теперь будут общаться, обсуждать проблемы? Но счастье длилось всего… семь минут. Мама Семикотова пришла на разговор с дочерью с листком бумаги, на котором была написана тема разговора: «Ты и другие», а чуть ниже – повестка дня. Отец, увидев этот листок на другой день на кухне, хохотал до слез.

– Так ты общаешься с дочерью? – смеялся он. – А без бумажки никак?

Но как бы ни смеялся отец, Рита надолго запомнила этот единственный серьезный разговор с матерью.

– Ну посуди сама, – сказала мама Семикотова, – кто они и кто ты? Ты – дочь предпринимателя, которому принадлежат все магазины в поселке. У нас трехэтажный коттедж, у нас – деньги, много денег! А они! Ну, те, что вокруг! Эти твои Князевы, Зюзевы, Тюльневы и их родители – чего они стоят в этой жизни?

И Рита поняла – ничего-то они не стоят. Ни-че-го!

– Они – одноклеточные, – продолжала мама Семикотова, – понимаешь?

Рита кивнула. Вспомнила, что к одноклеточным относятся амебы и инфузории-туфельки.

– А теперь подумай, что за жизнь у этих одноклеточных! Вот, бабы березовские – тоже ведь одноклеточные. Все. И что у них? Работа, дом, хозяйство, скотина… – мама Семикотова вздохнула и устремила взгляд куда-то вверх. Вспомнила, наверное, свои путешествия по миру: Париж, Венеция, Рим, Нью-Йорк. И… забыла о дочери.

Сейчас Рита подумала, что ее жизнь тоже в какой-то степени сродни жизни одноклеточных. А может и хуже. Нет, ей не надо ковыряться в земле, доить корову, убираться в стайке, у нее есть все, что она захочет, кроме друзей. И чего-то еще…

Но чего еще у нее не было, Рита додумать не успела. Сон взял свое.

Вдруг до нее донесся тихий скрип. Открыв глаза, она увидела, как по комнате медленно проплыло пламя свечи и исчезло за дверью. Рита поднялась и тоже вышла за дверь.

Ночь была в самом разгаре. Огромная луна хорошо освещала двор. Никита уселся в беседке и стал ждать. Уж сегодня-то он своего не упустит, будет преследовать Дуньку до самого конца. После разговора с Ритой он понял, что просто обязан задержать и Дуньку, и ее подельников. Попросту говоря, банду черномешочников, так он ее про себя назвал. А то, что она вот-вот выйдет, он был уверен на все сто процентов.

Со стороны лестницы, ведущей в кабинет Хохрякова, послышался какой-то шорох. Сначала Никита подумал, что это соседский кот, но эту мысль он тут же отбросил – в следующий момент заскрипели ступеньки. Неслышно открылась дверь и окно кабинета Хохрякова тускло осветилось мигающим огоньком свечи. Он то приближался, то удалялся и, наконец, замер где-то в глубине комнаты. Никита подкрался к лестнице и стал ждать. Ладони вспотели, сердце переместилось куда-то вверх, к горлу, в животе начались какие-то спазмы.

Казалось, прошла целая вечность, прежде чем кто-то вышел из кабинета, осторожно захлопнул дверь и начал медленно спускаться по лестнице вниз. Вот он, совсем рядом. Никита уже готов был схватить злодея за руку, но увидев на голове черный мешок, на мгновение растерялся. Драгоценные минуты были потеряны, незнакомец устремился вглубь сада. Никита бросился следом.

– Стой!

Преодолев несколько метров, он споткнулся о какую-то корягу и упал, больно ударившись коленом. На мгновенье фигура слилась с темным забором, потом ловко перепрыгнула через него, и уже с той стороны послышался негромкий сатанинский смех.

Выходит, Славка был прав, когда говорил, что нет никаких упырей, есть некто, бегающий по ночам по поселку с черным мешком на голове. А возможно, и бегающие.

Никита поднялся, поковылял к пункту наблюдения и тут увидел, как медленно открывается калитка. Дунька! Забыв боли, он бросился следом и тут же налетел на Риту.

– Кабинет Хохрякова… Там кто-то был… – скороговоркой начал он. – Надо туда попасть. Тебе. С утра… Смартфон в кармане джинсов. Убегаю!

– Постой! – послышалось сзади, но Никита уже несся по пустынной улице – пока разговаривал с Ритой, драгоценные секунды были потеряны. Но он и не думал возвращаться – вперед, вперед, только вперед! Не задержит Дуняшку – встретится с мужиками, и тогда они все вместе накроют сегодня всю эту шайку-лейку. На мгновение мелькнула мысль, что среди мужиков могут быть те, кто гнался за ним сегодня, приняв его за упыря. «Ничего! Славка с Арсением объяснят, кто я такой, – успокоил сам себя Никита. – Скажут, что новый скотник у Хохрякова, вот и все».