Следующим днем мы пересекли Чудское озеро, через перешеек прошли Псковское озеро, показались вдали луковицы куполов псковских церквей.

Команда оживилась. Все собрались вокруг Акакия, который бывал в этих местах и сейчас рассказывал, какой богатый торг в Пскове да какие величественные церкви. Собравшиеся слушали с открытыми ртами.

Ошвартовались мы уже в сумерках. Посоветовавшись с Акакием, я решил команду не распускать – кто его знает, как пойдут дела в Пскове?

С утра Акакий ушел на торг искать оптового покупателя и вскоре вернулся сразу с двумя купцами. Оба полезли в трюм, долго осматривали товар, сразу делая записи на дощечки. Когда вылезли, начали сразу делить товар между собой и чуть не подрались. Каждый хотел забрать самые лакомые куски. Наконец они договорились между собой, ушли и вскоре вернулись с подводами.

Весь день команда перетаскивала товар на причал, и Акакий долго пересчитывал полученные деньги, поскольку купцы рассчитались мелкой монетой.

К вечеру трюмы нашего корабля были пусты, и все уселись у мачты. Согласно договору, я отсчитал из вырученных денег заработок рязанцам, Егору, Фролу, Акакию, и только потом – себе. Не забыл и о семьях погибших купцов.

– Есть недовольные заработком?

– Нет, все по-честному, как и договаривались.

– Все, мужики, я вам больше не указ – свободны. Фрол с Акакием обратной дорогой в Муром пойдут; хотите – договаривайтесь с ними на обратный путь, а сочтет Акакий нужным, так и на постоянную работу возьмет.

– Возьму – чего же не взять? Люди работящие, опыта набрались на судне. Опять же думаю – в Пскове прикупить товар надо, а в Твери али Рязани – продать, чтобы вхолостую до Мурома не плыть. Глядишь – и себе деньгу заработаем, и в купеческие семьи доля весомее будет.

– Верно мыслишь, кормчий. Напоследок переночую на судне, если не возражаешь, да с утра в город подамся.

– А ночуй – места много: пока товар нужный найдем, пока погрузимся, мыслю – не один день простоим.

По случаю получения денег устроили небольшой пир. Рязанцы разошлись – хотели на берег сбегать, в ближайший трактир – за дополнительной выпивкой, но Акакий сдвинул брови:

– После работы можно и отдохнуть и выпить, однако пьяниц на судне не потерплю. Завтра груз таскать придется, а какие с вас работники будут? Да и деньги целее будут – домой больше привезете, близких подарками порадуете.

Рязанцы виновато переглянулись и стали укладываться спать. Улегся и я.

Не спалось. Вся команда уже храпела, только я ворочался с боку на бок. Одолевали вопросы: «С чего начать жизнь в Пскове? Где жить? Купить дом или снимать угол?» Деньги на покупку дома и безбедное житье на год-два у меня были, но деньги имеют свойство быстро заканчиваться, сколько бы их ни было.

Решил я для начала остановиться на постоялом дворе, поговорить с людьми, узнать новости. Коли и здесь лютуют кромешники, так лучше и не обрастать корнями, а искать другой город.

Последний раз переночевав на ушкуе, я утром, после завтрака, попрощался с командой. Собрал свои скудные пожитки, в основном – оружие да деньги, причем собралось их изрядно – медяки за охрану судна, серебряные акче за лекарскую работу с Джафаром в Стамбуле и мешочек с золотыми дирхемами от визиря, по весу – около четырех с лишним килограммов набралось.

Окинув с берега прощальным взглядом ушкуй, я мысленно пожелал команде удачи и направился в город.

Псков произвел на первый взгляд вполне благоприятное впечатление – на улицах было много народа, на торгу кипела бойкая торговля, звонили колокола церквей. Сравнение с полувымершим Новгородом – явно в пользу Пскова.

Я устроился на постоялом дворе, где снял большую комнату о двух окнах, с широкой постелью. Сложив деньги и пожитки в сундук с замком, я отправился на торги – здесь быстрее всего можно было завести знакомства и узнать последние городские новости. Правил в городе умный князь Юрий Токмаков. После расправы над Великим Новгородом, когда пришел черед Пскова, князь так ласково и обходительно сумел принять Ивана Грозного, что город избежал массовых казней и больших грабежей. По совету князя на всех улицах города тогда стояли столы с яствами и такая неожиданная покорность умилосердила гнев царя. А после посещения кельи старца Николы Иван и вовсе покинул город, дозволив грабить только имения богатых людей и не трогать иноков и священников.

На торгу было много иноземцев: датчан, голландцев, немцев – встретились даже англичане. Купцы скупали меха, воск, пеньковые веревки, большая часть которых шла на оснащение строящихся кораблей. Продавали же иноземцы медь в слитках и листах, железные крицы, пользовавшиеся большим спросом. Для открытия залежей железных руд под Курском и на Урале время еще не подошло, и местные умельцы добывали железо из болот – довольно скверного качества. Потому иноземное железо – шведское, немецкое – шло по высокой цене, но все равно – раскупалось быстро.

А еще иноземцы продавали оружие как холодное высокого качества, в частности испанское и немецкое, так и огнестрельное. Тут выше котировались французские и английские пистолеты и мушкеты. После недолгих раздумий я приобрел себе пистолет с запасом пороха и пуль.

Один из купцов-чужестранцев отважился даже продавать одежду европейского покроя – впрочем, без особого успеха.

Наслушавшись, сам того не желая, чужих разговоров, к концу своего похода на торг я уже знал цены на товары, последние городские и российские новости. Меня не могло не порадовать известие об уходе крымчаков в свои владения. Всех ужасали размеры разорения земель русских, а в Тавриду Девлет-Гирей угнал более ста тысяч пленников, угрожая повторением похода при отказе царя отдать Казань и Астрахань. Жители уже знали о жутком пожаре в Москве и о том, что Иван Грозный согнал крестьян из окрестных деревень для расчистки города, а также об указе царя собрать плотников и каменщиков для восстановления города. Ходили слухи об увеличении налогов для того, чтобы обеспечить строительство Москвы, а также о войне с ливонцами.

На постоялый двор я возвращался, обдумывая услышанные новости. До моего временного пристанища оставалось всего ничего – один квартал, когда из-за высокого забора я услышал звуки ударов плеткой, мужской крик: «Изыди, сатана, чур меня, чур!» Внезапно крик оборвался, завизжала женщина.

Я уж было прошел мимо, да любопытство заставило остановиться. На татей так не кричат – с ними дерутся.

Я подпрыгнул, ухватился руками за верхний край забора, подтянулся и забросил ногу на забор. За забором стоял двухэтажный деревянный дом – явно не из бедных. Во дворе лежал на земле мужик в окровавленной рубахе и штанах, прижимая руки к животу. Из-под пальцев сочилась кровь. Буквально в двух шагах от него дюжий опричник держал молодую женщину за руки, а второй раздирал на ней платье. Платье с треском разорвалось, обнажив груди, и кромешник тут же за них ухватился.

От удара ногой резко распахнулась дверь, вылетела брошенная подушка, и вышел еще один кромешник, таща за волосы еще одну женщину, судя по одежде – служанку. Меня пока еще не видели, а я сидел верхом на заборе и колебался – что делать. И что мне так «везет» на кромешников? Лучше бы с татарами воевали, чем в городах бесчинствовать. Спрыгнуть обратно на улицу и отправиться на постоялый двор? Или вмешаться? Если вмешаюсь, добром для кромешников это не кончится, но и мне тогда хоть из Пскова беги. Однако и спокойно смотреть на это похабство сил нет.