Мы видели гамартому, и Джордж прикоснулся электродом к поверхности мозга Чико. Казалось, что этот электрод стал продолжением руки Джорджа, словно его нервы на кончиках пальцев доходили до железного наконечника прибора. Джордж действовал уверенно и методично, потому что его опыт в этой области перевалил за 40 лет. Я осознал, что работаю с человеком из следующего после Пенфилда поколения. Я также понял и то, что сейчас Джордж передает мне свой опыт. Он прикасался к разным участкам коры мозга Чико. Слабый разряд тока активировал или подавлял эти зоны. Иногда Чико начинал говорить. Иногда замолкал, что в медицине называется остановкой речи. Если бы мы резали в этом месте, то пациент потерял бы способность говорить.

Во время создания карты мозга пациента Пенфилд клал на кору небольшие квадратики бумаги. Мы использовали разноцветные бумажные кружки, словно вышедшие из дырокола. Сестра помечала некоторые из них крестом Х, а некоторые оставались без пометок. Там, где электрический ток не вызывал остановки речи, мы клали кружки с крестом, словно помечая карту пиратского клада. В этих местах мы могли пробить дырку и сделать портал в коре головного мозга. На коре рождаются мысли и способности, а под корой можно оперировать с меньшими рисками.

Во время создания карты мозга Чико иногда говорил или считал. Изредка ритм его речи становился почти музыкальным, казалось, что он читает стихотворение или поет. Я хорошо запомнил следующие слова: arboles, animales, Dios, rios, madre, juntos, siempre (деревья, животные, Бог, реки, мать, вместе, всегда).

Во время операции, когда мы делали карту мозга Чико, касаясь коры электродами, пациент испытывал точно такие же чувства, как и во время припадков. В эти моменты он в последний раз ощущал эмоции, которые так ценил и любил. На операционном столе он в последний раз пережил моменты глубокой духовности. Он говорил о Боге и природе, и я хотел спросить Джорджа о том, был ли Чико в этом смысле уникальным или связь с божественным является обычным и частым побочным эффектом у больных эпилепсией.

Джордж угадал, какой вопрос вертится у меня на языке, и произнес: «Обычное явление». Говорят ли находящиеся под местной анестезией пациенты о природе и рае? Католики иногда рассуждают о Христе, объяснил Джордж, а дети из индейских племен говорят и о природе, и о Христе, потому что у них сильна смесь верований и переживаний.

Когда мы заканчивали операцию, Джордж сказал: «Я надеюсь, что он примет свою новую жизнь».

Увы, но слова о духовности, произнесенные Чико во время операции, были последним проявлением его прежней личной связи с божественным. Ее потеря стала побочным эффектом операции. После нее он проснулся и вернулся к своей прежней жизни, начал работать, и припадки его больше не беспокоили. Но он навсегда потерял ту духовную связь, которую так ценил.

Во время ужина в доме Джорджа его жена упомянула о существовании неизведанных племен в бассейне Амазонки. Эти племена, еще не испорченные контактом с современным обществом и его религией, считают, что пролетающие в небе самолеты — это НЛО. Для этих племен самолеты и есть НЛО. Мы с Джорджем переглянулись, и с отсылкой на операцию, которую сделали в то утро, Джордж произнес: «Интересно, что они сказали бы, если бы узнали, что мы можем нанести на карту тайны их разума».

После того как я услышал, что и как говорил Чико во время операции, я подумал о том, что вера, возможно, нечто большее, чем воспитание и культура. Необходимо также учитывать таинственное физическое присутствие мозга. По опыту своей работы я знаю, что вера активирует психологические качества, помогающие моим пациентам выдержать связанный с операцией стресс, а также избежать отчаяния, которое несет смертельный диагноз.

***

Если есть участки мозга, отвечающие за религиозное чувство, что в таком случае можно сказать о том, является ли вера врожденным или приобретенным качеством? А может быть, она врожденная и приобретенная одновременно? Современная наука не дает ответа на этот вопрос. За много лет работы я видел, как мои пациенты во время тяжелых испытаний находили утешение в религии. Перед операцией многие из них просили меня присоединиться к их молитве или посвятить минуту медитации и рефлексии. Я признателен за то, что мог разделить с ними эти моменты. Вне всякого сомнения, вера в состоянии придать человеку сил и помочь осознать смысл происходящего.

6. Угроза

Пациентка была матерью с детьми. Ей было чуть за тридцать, и у нее имелась опухоль, от которой можно было избавиться хирургическим путем. Если бы была возможность вырезать всю опухоль, пациентка полностью бы излечилась, но такая операция являлась очень рискованной. В данном случае лучше было оставить небольшой кусочек опухоли, что значительно удлинило бы ее жизнь без дополнительного риска ее здоровью во время проведения операции. В случае этой пациентки большинство старших хирургов могли бы вычистить бо́льшую часть опухоли (а может, даже и всю), не травмировав при этом ее саму.

Я был нейрохирургом-практикантом и во время операции вступил в конфликт со старшим хирургом и профессором отделения, который чуть было не совершил очень серьезную ошибку. Мы открыли череп, убрали лобную кость и смотрели на открытые лобные доли. Мы с профессором стояли друг напротив друга за операционным столом и смотрели в окуляры хирургического микроскопа. У него было две пары окуляров, поэтому можно сказать, что мы одновременно смотрели в один бинокль. Наши руки не были внутри головы пациентки, но инструменты находились приблизительно на глубине нескольких сантиметров в ее голове, куда не попадал яркий свет ламп. Мы работали при свете лампы, находившейся на самом микроскопе. На небольшом ярко освещенном пространстве мы должны были провести несколько сотен действий небольшими инструментами, глядя через окуляры с высоким увеличением.

Мы уже несколько часов распрямляли и подрезали внутри естественного ландшафта мозговой ткани, пробираясь все глубже к опухоли. Я работал, а профессор смотрел или помогал. Многие артерии внутри мозга имеют специальные названия, а многие остались безымянными. Во время семилетнего нейрохирургического обучения и практики необходимо научиться понимать, какие из немногих сосудов можно обрезать, а какие нужно сохранить. Какие можно разрезать, а какие нет. Такую информацию не всегда найдешь в специализированных справочниках. Другие врачи даже не знают названий этих артерий. Этому обучают только нейрохирургов. Мозг — это сложная и уникальная структура. По сравнению с ней шея, грудь и живот кажутся очень простыми конструкциями.

Я дошел до крупного ответвления передней мозговой артерии, по которой кровь идет в переднюю и центральную