– Мяу! – с надеждой высказался кот.

– Я полагаю, – осторожно вступила Нина, – мы можем продолжить без Елизаветы Архиповны?

Все выжидательно посмотрели на Пахома Федоровича.

– Еще бокалов жажда просит залить горячий жир котлет, – прошептал наконец, старикан.

Секунду Саше казалось, что сейчас все примутся аплодировать. Но осмотрительность победила.

– Если просит, грех не дать, – веско уронила Нина Борисовна. – Гриша, налей!

– Намек понят!

Вино полилось в бокалы и брызнуло на скатерть. И сразу же поднялся гомон, застучали придвигаемые к столу стулья. Только Галка сидела без малейших признаков аппетита. В глазах ее светилась надежда, что все вот-вот закончится. До цели оставалось каких-то несколько метров! Проползти их на последнем издыхании – и победа!

– Пахом Федорович, что желаете откушать?

Патриарх осоловело молчал. Похоже было, что действие брошенной монетки закончилось.

– Вы в зоопарке дрессировщи-ик! – иком не работали? – осведомился разрумянившийся Гриша, уважительно обходя Илюшина по широкому кругу. Правда, его так пошатывало, что диаметр круга можно было объяснить и опасением упасть на предмет своего восхищения.

– Только учителем пару месяцев, – весело отказался Макар.

– В началке?

– В седьмых-девятых.

По лицу Григория пробежал отсвет нимба, только что загоревшегося над вихрастой головой Макара Илюшина.

– Григорий, отстань от человека! – потребовала Алевтина.

– В седьмых-девятых, – благоговейно прошептал Гриша и вдруг возвысил голос. – Товарищи! Друзья! Любимые мои люди! И прочие… – Он замялся.

«Родные и близкие Кролика», – предложила про себя Саша, но Григорий подсказкой не воспользовался.

Стремительными, хоть и не совсем верными шагами он обогнул стол и остановился возле навеса. Широко расставив ноги и тем самым относительно прочно утвердив себя в пространстве, дядя Гриша взмахнул ладонью.

– В этот час я хочу произнести тост за нашего гостя! За человека, который… благодаря которому… вследствие чего… А иначе бы!..

Григорий несколько запутался и был вынужден потянуться за бокалом. Вышел акробатический трюк: одной рукой он держался за столб, вторую протягивал к столу.

Нина со страдальческим видом подала ему искомое.

– Сестра! – обрадовался Гриша.

– Давай тост заканчивай! – потребовала Алевтина.

– Жена! А впрочем, черт с вами со всеми! – внезапно проорал он. – Вон сидит среди нас ангел, который исправил то, что напортачили и углубили! Наш драгоценный человек! Муж подруги, дочери, сестры!

– Внучки, – подсказал веселящийся Макар.

Григорий на мгновение сбился с мысли:

– Внучки? Да, и внучки! Пускай растет девочка большая и хорошо учится!

– Ты хорошо учишься? – деловито спросил Илюшин у Саши.

– По-моему, он сейчас упадет, – пробормотала Стриж.

Но дядя Гриша держался молодцом. Причем держался в основном за счет столба. Если бы не навес, Григорий и в самом деле давно рухнул бы. Тем более что в такт словам он широко размахивал свободной рукой.

– Так выпьем же за то! Что! Среди нас! Вот такие люди! Вот такие, понимаешь, Маресьевы эпохи! Коня на скаку! И горячую полбу сожрут!

– Я те щас дам по лбу-то, – негромко пообещала Алевтина. – А ну кончай этот балаган.

Но дядя Гриша уже забрался на броневик и слезать не собирался.

– Ша! Тетки! Ма-а-лчать! Распустили, значит, то одна, то другая… Замуж повыскакивали, чертовки!

– Ну все, понеслась душа в рай…

– Алевтина, успокой его.

Жена Григория вызывающе расхохоталась.

– Его в таком состоянии только поленом можно успокоить.

– Я могу и без полена! – буркнул Валера.

– Ты сиди вообще! – взвизгнула Рита. – И молчи!

– Мам, дайте уже ему закончить!

– А я закончу! – пригрозил дядя Гриша. – Я вам ответственно заявляю: жениться – не надо! Не-ет! – Он помотал головой, как лошадь. – Ни-на-да!

При каждом толчке навес сотрясался все сильнее. Рита Сысоева, леденея, смотрела, как потихоньку сдвигаются к краю крыши бумажные цветы.

– Но если уж решились, пусть у вас все будет! – Дядя Гриша качнулся вперед и сделал попытку упасть. Жена с сестрой подались было к нему, но надежда не оправдалась: он удержался на ногах. – И мужик вот такой! – Он ткнул свободной рукой в Илюшина. Навес качнулся. – И хлеб-соль вот такие! И дом полная чаша!

С каждым новым пожеланием Саше казалось, что сила притяжения вот-вот победит. Но всякий раз Григорий каким-то чудом уцеплялся за столб.

– Валера, останови его!

– Стихи! – во весь голос заорал дядя Гриша. – Цыц! Всем слушать!

Боксер Валера уже плавно двигался к нему. Алевтина выжидательно привстала.

– Любовь пришла к героям нашим! – Дядя Гриша тесно прижался к столбу. – Хоть ты, Олежек, и балбес!

Подоспевший Валера обхватил его обеими руками за то место, которое природой было предназначено для талии, и сделал попытку оторвать от навеса. Не тут-то было.

– Не тяни его! – кричала Рита.

– Тяни его!

– Он выскальзывает!

– Вытри его!

– Не тяни его!

Голос Григория достиг апогея торжества:

– Пусть дом ваш будет полной чашей! И счастье сыпется с небес!

На этой ноте Валере удалось, наконец, оторвать его руку от столба, и оба полетели на землю.

Старый навес, не выдержав предсвадебного пыла, покачнулся. Столб медленно, но неумолимо накренился и просел. Крыша подалась вперед, и все, что лежало на этой крыше, поехало вниз. Хруст, треск, визг, крики, мяуканье, вопль «уйдите все», непонятно кому принадлежащий, звон поспешно оттаскиваемых в сторону тарелок – все это оборвал один громкий внушительный «шмяк».

Когда обрывки лепестков рассеялись, на столе лежала Елизавета Архиповна, удобно пристроив голову в салат с крабовыми палочками.

Остолбенелое молчание воцарилось на поляне. Можно было расслышать, как с тихим шелестом опускаются на траву бумажные цветы Кристины Курятиной. В стеклянной тишине испуганно прозвенел одинокий комар и в ужасе стих.

Первым, кто оценил ситуацию, был Макар Илюшин.

– Символично, – сказал он. – Хотя я всегда полагал, что счастье выглядит несколько иначе.

1

– Есть царство растений, – сообщил Сергей Бабкин. Задумчиво потер нос и оглядел собравшихся. – Есть царство грибов. А есть царство идиотов! – рявкнул он.