— Слушай, я тут столкнулся в коридоре с вылетевшей из нашего отдела Лизонькой, так в ее глазах даже мыслишка какая-то билась! Что ты тут с ней такое вытворял, ежели довел бедняжку практически до аффекта?

Не отошедший еще от жаркого конфликта Зайцев неосмотрительно признался:

— Она вино мне велела купить.

Тут уж оторопел и Игорь. Пару раз беззвучно, как рыба, открыв рот, смог выговорить лишь с третьей попытки:

— Вот это да! Это равнозначно приглашению на свидание! Илюха, давай не теряйся, зови ее если не в ресторан, то хотя бы в кафе! А там сориентируешься по обстоятельствам!

Илья скептически сморщил лоб. Что-то не похожа была их миленькая беседа на воркотню влюбленных. Вот посмеяться над ним ей, возможно, и захотелось, что гораздо больше похоже на истину. Пока ждущий от него конкретных действий нетерпеливый Игорь недоумевал, чего ж тот медлит, решил, не станет он эту куклу никуда приглашать, пусть и не надеется. Исключительно ради справедливости купит бутылку вина и пусть она с ней делает, что хочет. Проигнорировав призыв Петухова вести себя как нормальный мужик, сел на место и демонстративно занялся делом.

После работы пробежал пару улиц до ближайшего алкогольного супермаркета. Глаза сразу разбежались от обилия спиртного. Неуверенно пройдя по длинным рядам, уставленными бутылками разных форм и размеров, снова очутился в начале, так ничего и не выбрав. Заметив его мучения, высокая девушка-консультант в форменном синем костюмчике подошла к нему и с профессиональной улыбкой предложила:

— Вам помочь?

Он обрадовано согласился:

— Обязательно! Мне нужно хорошее вино!

Девушка подвела растерянного покупателя к полке, на которой стройными рядами стояло несколько видов бутылок. Зайцев озадаченно поинтересовался:

— И чем же они отличаются?

Консультанша не слишком лестно подумала о странном парне. В таком возрасте, как правило, подобных вопросов не задают. Но ответила предельно вежливо:

— Ценой и качеством. Обычно, чем выше цена, тем лучше вкус. — Она бережно взяла в руки строгой формы бутылку темного стекла. — Мне больше всего нравится это. — С должным пиететом в голосе назвала страну-производителя: — Испания. Ярко выраженный вкус, букет, насыщенность… — Несколько скептически посмотрела на потенциального покупателя, оценивая его возможности, и поставила вино обратно. — Дороговато, пожалуй. Но есть и попроще… — и протянула руку за следующей.

Зайцев тут же снял с полки отвергнутую бутылку.

— Нет, давайте эту!

Девушка с непроницаемым выражением лица вежливо спросила, не интересует ли дорогого покупателя еще что-нибудь, и, услышав ожидаемый ею отрицательный ответ, проводила к кассе.

Выложив почти всё содержимое кошелька за вино, Зайцев пошел домой, неся бутылку в черном фирменном пакете, размышляя, как бы ускользнуть от бесцеремонных расспросов матери.

Дома его встретил племянник, выскочивший, как чертенок из табакерки, на звук открываемого замка и первым делом бесцеремонно схвативший пакет с покупкой. Заглянул внутрь и прихожую тут же потряс разочарованный вопль, вызвав из кухни мать:

— Ой, а дядя Илья вино купил!

Сердитый дядька забрал у него бутылку и сухо ответил обеспокоенной родительнице:

— Это на работу. Подарок. У одной дамы послезавтра день рождения.

Мать попыталась выспросить, что там за выпивальщица такая, которой на день рождения сын вино дарить собирается, но он, не вдаваясь в объяснения, унес бутылку в свою комнату. Почти весь вечер терзался неприятным вопросом: как завтра без досадных последствий вручить бутылку Лизоньке?

Утром бутылка перекочевала в рабочий стол. Животрепещущий вопрос как передать ее Елизавете так, чтобы не вызвать каверзных вопросиков, остался актуальным.

Для начала решил Лизе просто позвонить. Выждал, когда в отделе никого не осталось, и набрал ее внутренний номер.

— Да? — протяжный голос в трубке прозвучал так мягко и трепетно, будто она долго ждала звонка от милого дружка.

Он напрягся, ожидая резкой смены интонации после того, как она поймет, кто звонит. Постарался произнести как можно нейтральнее:

— Это Зайцев. Вы не могли бы спуститься в холл второго этажа на пару минут?

К его удивлению, голос не изменился, и всё так же мягко произнес:

— Зачем, Илья Викторович?

Досадуя, что она расшифровала его перед своими соседками, кисло объяснил:

— Хочу передать вам кое-что.

Лизонька недоумевающе переспросила:

— Ну и почему это нельзя сделать у нас в отделе? Для чего вам понадобилось самое пустынное место в офисе? Обольщать меня там будете без свидетелей, что ли?

Слово «обольщать» она произнесла совершенно напрасно. У бедняги перед глазами тут же возникли такие заманчивые картинки, что он подавился и закашлялся. Лиза соболезнующе пожелала, решив, что он болен:

— Поправляйтесь, Илья Викторович! И приходите к нам! Мы не кусаемся, честное слово! — и положила трубку.

Зайцев сдвинул брови и громко возразил замолчавшей телефонной трубке:

— А вот это неправда: кое-кто не только кусается, но и проглотить может зараз. — Милый облик Лизоньки в его голове сменил кровожадный образ Любови Николаевны, от которого он избавился, лишь с силой потряся шевелюрой.

Выдвинул ящик стола, задумчиво посмотрел на бутылку. Похоже, легче выпить ее самому, чем доставить адресату. Тут в отдел, отвлекая его от мрачных дум, вошел довольный собой и жизнью своей Генрих, фальшиво напевающий модную песенку. В воспаленном Зайцевом мозгу тут же созрел спасительный план.

— Слушай, Рудт! Можешь меня выручить?

У Генриха сразу испортилось настроение, и на лбу выступила испарина. Не иначе, как у него сейчас попросят взаймы. И хотя Зайцев никогда прежде денег не занимал, стал лихорадочно выдумывать причины для достоверного отказа. Но тут прозвучали отрадные слова:

— Ты не мог бы отнести это Лизоньке в экономический? Совсем забыл ей передать!

У Генриха с души упал огромный булыжник. Он охотно протянул руку, забрал пакет и шустро унесся по назначению. Зайцев радостно потер ладони и засвистел разбитной мотивчик. Больше он не будет чувствовать себя виноватым. Теперь они с Лизонькой квиты!

А в экономическом отделе царил небольшой переполох. Вбежавший к ним без стука Генрих на сей раз застал женщин за примеркой купленных Любовью Николаевной шикарных туфель. Туфельки были на тонком высоком каблуке, с замысловатыми переплетениями хорошо выделанной черной кожи, и сидели на изящной ножке Любови Николаевны, как влитые.

Но Генрих этого не заметил. Он вообще на посторонние женские ножки внимания не обращал. У него была другая, гастрономическая, система ценностей. Положив громко брякнувшую бутылку на стол к Лизоньке, воскликнул: