– О чем?

– Там один мужик открутил гайку от железнодорожного пути.

– Диверсант?

– Рыболов. Хотя, по возможным последствиям, конечно, диверсант, тут вы правы, ваше величество. Диверсант и есть! Мне рассказывали, что богоносный наш народ, любимый всеми славянофилами крестьянин рассейский, над несчастной судьбой коего так плакался Некрасов, на самом деле ведет себя порой весьма некрасиво. Когда случилась катастрофа на Николаевской железной дороге и перевернулись вагоны, из соседних деревней понаехали мужики на телегах. Вы думаете, раненых спасать примчались? Отнюдь! Они ходили между стонущими женщинами и детьми и обирали их, сваливая на свои возы все, что им приглянется.

– Скоты-с! Я слышал об этом случае. Пока этих великоросских мародеров пальбой в воздух не разогнали, так они и крутились там, словно трупные вороны.

– Форменные мерзавцы!.. А вы представляете, что они начнут творить, ежели дать им волю? Прав был Пушкин – не дай бог увидеть русский бунт, бессмысленный и беспощадный… Вы, кстати, знаете, ваше величество, что у Пушкина, как у всех эфиопов, было немалых размеров мужское достоинство?

– Думаю, во времена предка моего Петра Алексеевича пушкинское хозяйство после смерти поэта просто отрезали бы, поместили в банку с формалином да и отправили в Кунсткамеру. Предок был горазд на такие вещи-с.

– Да, времена были не столь цивилизованные, как ныне… Ну так вот-с, а потом еще удивляются, отчего это Пушкин пользовался таким уважением противоположного пола! Секрет прост.

Оба самца в течение нескольких секунд издавали немодулированные звуки, после чего субдоминант продолжил развивать мысли своего мозга:

– О чем бишь я?.. О врачах. Сущие паразиты! Еще Катон писал об этих мошенниках, что…

– Вы говорили, напротив, что ваш доктор очень талантлив.

– Возможно, возможно. Не станут отрицать. Но опять-таки обратите внимание, пишет юморески! Ему мало медицинской практики, так он тратит время не на изучение последних новостей медицинской науки, а на сущую ерунду. Да кто же не сможет написать пустую юмореску? Иной дурак столько напишет, что сто умных не расхлебают.

– Вы утверждали, у него смешно получается. Чем там, кстати, дело закончилось?

– Где?

– Ну, в этой истории с гайкой…

– А-а, – субдоминант внутренних дел с помощью инструмента отправил в рот очередной кусок протоплазмы, когда-то бегавший по залитым электромагнитным излучением лугам, а ныне лежащий мертвым, расчлененным и частично деструктурированным термической обработкой. – История презабавнейшая! Открутил мужик гайку, а его поймал городовой, которого укусила за палец собака. И он стал думать: убить эту собаку или нет. Ему мужик подсказывает, что это собака губернаторская, а он не верит. Убить, говорит, и точка!

– А гайка?

– Гайка? Да что же гайка… Пустое дело. Разве могут наши писатели разбираться в технических вопросах так, как это делают инженеры, особенно немецкие? Вот вы не задумывались, ваше величество, отчего у нас на Святой Руси все самые знатные ученые спокон веку – немцы? Может, нация наша такая неудачная?

– Уж какую бог дал.

– Вот и я в затруднении. С одной стороны, и нужно бы людям побольше воли дать, иначе взорвется все. А с другой, как таким волю давать? Неподготовлен наш народ еще к свободе. Вот, к примеру, ежели пойдет завтра огромная толпа к дворцу, что тут делать – стрелять по ней или нет?

– С оружием пойдет?

– А разве их там разберешь? Пойдут с хоругвями, а под полой у каждого второго топор. А у кого-то, глядишь и обрез трехлинейный. Да даже если бы и не было никакого оружия! Долго ли такой вот толпе Зимний разграбить?

– Тогда стрелять. Зимний дворец – это ведь не просто царский дворец. Это достояние народное. И нельзя позволить народу его разграбить. Откроем огонь.

– А если они шли челом царю бить без задней мысли?

– Пусть челом бьют по субординации, начиная от земской власти.

– Кстати, касательно челом бьют… Вы, ваше величество, никогда не задумывались, отчего это люди вообще челом бьют? Откуда вообще поза такая взялась?

– Вы меня заинтриговали. Откуда же?

– Любопытную гипотезу на сей счет мне сказал мой знакомый доктор – тот, который юморески пишет. Его английский приятель, который много путешествовал на корабле и наблюдал животный мир, пришел к выводу, что сим действием челобитец как бы унижает себя. Падают ниц, гласит сия теория, чтобы показаться ниже, то есть принизиться в буквальном смысле этого слова. Но, заметьте, принизиться не для того, чтобы спрятаться от глаз господа или самодержца, пред которым распростерлись, а дабы продемонстрировать, что они ростом менее значительны. Именно потому государи всех эпох носят короны и сидят на высоких тронах, которые еще и стоят на постаментах. Исключительно для того, чтобы казаться физически выше.

– Любопытно-с.

– А дело все в том, что когда люди были совсем дики и не сильно отличались в своей дикости от животного состояния, у них и обычаи были животные-с. А в животном мире, ваше величество, обычно, кто крупнее, тот и сильнее. Кто больше – тот и съел. Вот оттуда пошло это принижение подданных с их челобитством и физическое возвышение государей.

– То есть падая ниц, подданные тем самым демонстрируют, что они меньше меня, и я могу их съесть?

– Именно так, согласно теории-с.

– А вашего доктора не тревожит, что нынче никто ниц не падает? Это при Иоанне Грозном или при Петре Первом в ноги бухались, а в просвещенном осьмнадцатом и уж тем более девятнадцатом веках даже представить себе невозможно, чтобы перед европейским государем простирались ниц. Меня многие называют азиатским сатрапом, но и предо мной еще никто ниц не падал. И странно было бы…

– Паровоз пришел на смену крестьянской лошадке, – согласился самец внутренних дел. – Не вяжется промышленность с сатрапией. Цивилизация уравнивает людей. Мне даже страшно представить, что будет дальше. Посмотрите, во что выродилась монархия в Англии-с. Идет величайшее в истории освобождение огромных масс людей, которые разнесут все вокруг и затопят освободившую их цивилизацию, как варвары затопили Древний Рим.

Государь при помощи металлических инструментов отправил в ротовую полость несколько кусочков отваренного трупа и запил это продуктами выделений дрожжевых грибков.

– Кстати, попробуйте, вот этого вина. «Бордо» 1861 года. Оно весьма недурственно. – Сказав это, вождь ареала посмотрел на субдоминанта и вдруг увидел, что небольшой кусочек пищи, упав с его инструмента, застрял в шерсти, окружающей ротовую присоску. Однако сообщить субдоминанту эту неприятную информацию государь не решился. Какое-то время он колебался – сказать или все-таки не смущать самца внутренних дел. Если не сказать, то самец не будет смущен сейчас, по позже, посмотрев в отражающую поверхность, увидит в своей шерсти кусочек пищи и поймет, что он мог попасть туда только во время обеда с государем. И значит, государь видел это, но не сообщил, заставив субдоминанта несколько часов позориться, нося пищевую протоплазму в шерсти.