Однако Осенев висел на нем камнем, и глухо лязгали пулеметы, слетевшие с плеч и встрявшие между разгоряченными телами.

— Что такое? Не по-онял… — вскипел Богунов, пружиной оторвавшийся от земли.

Так же пружинисто вскочил за ним удивленный Шульгин.

Поднялись с мест и другие солдаты.

Касымов, заметивший это всеобщее движение, дико взревел и лягнул Осенева кованым каблуком, так что тот закусил побелевшие губы. Оторвалось от земли щуплое тело Осенева, опрокинулось на жесткую щетину прошлогодней травы. Осенев пролетел несколько метров, но тут же вскочил и молча пошел на Касымова, оставив на земле врывшийся стволом в песок пулемет.

— Сам пойдешь и поднимешь, — упрямо шептал он, выставив перед собой маленькие расцарапанные кулачки.

Разъяренный Касымов, пробормотал что-то нечленораздельное на родном языке, давясь хриплыми гортанными звуками. Он ударил подходящего Осенева ногой с разворота тяжелым тупым движением, словно стряхивал с ноги застрявшее ведро.

Осенев опять отлетел на несколько шагов, но также беззвучно поднялся, закусил окровавленные губы и также непреклонно пошел на озверевшего Касымова, сплевывая кровью и медленно выговаривая:

— По-ойдешь и поды-ымешь…

— Да вы что, совсем охренели? — вскричал подбежавший Богунов, — сортир, что ли, не поделили, ненормальные…

— Он знает, что мы не поделили, — кивнул головой в сторону узбека Осенев. — И он сейчас сделает, как я сказал.

Осенев опять сделал решительное движение по направлению к Касымову, но Богунов уже придерживал его за плечи:

— Погоди-ка, Осень, дай мне лично с этим держимордой разобраться. Что он должен сделать?

— Он должен поднять выброшенные мины, — тихо сказал Осенев, вытирая кровь с разодранной щеки. — Он выбросил полученные мины со склона высоты. Облегчился, так сказать…

— Ах, ты-ы-ы… гад такой, — передернулся Богунов. — Облегчил свою задницу, зараза. Решил подарить душкам толовые заряды, чтобы на них подлетали наши бээмпэшки с ребятами. Вот шку-у-ура!..

Он развернулся к взвинченному, напряженному Касымову, прижатому к камням подходящими со всех сторон солдатами.

— Знает, гад, что за нами по пятам «духи» ходят, все наши окопы обшаривают, — вскипая гневом, выговорил побагровевший Богунов, — знает, что эти мины в их руки попадут, душара…

— Лучше не подходи-и… — взревел с каким-то неожиданным остервенением сгорбившийся Касымов. — Сознательный больна, да-а-а… Все сознательные больна, да-а-а… Во-он, капитана Шкловский тоже сознательный, а свою мину с обрыва бросил. Касымов видел, по-оняли…

Пулеметчик заметно дрожал в бессильной ярости.

— Капитана бросил… Ему ничего не скажут… Он начальник… А Касымов бросил, ему в морду плюют… А я не ишак совсем. Своего хватит. Больше всех Касымов всегда тащит.

— Вот что, шкура, — отрубил Богунов, — полезешь за своими минами и за миной капитана Шкловского. Немедленно полезешь. А Шкловскому мы эту мину поднесем на блюдечке. Лезь, мразь…

— А вот это видал? — выкинул перед собой сложенную кукишем пятерню трясущийся от злости Касымов.

Губы у него дергались, в глазах мутью плескалось бешенство.

— Фанерой полетишь, — шагнул к Касымову разгоряченный сержант.

Касымов взревел, сорвал ремень тяжелого пулемета и вдруг легко кинул оружие на левую руку и правой заученно лязгнул затвором.

— Сам полетишь, с-сука, все-е полетите-е-е, все-е… — заорал он, бешено кося помутневшими глазами.

— Отста-авить, — раздался вдруг оглушающий возглас Шульгина. — Сержант Богунов, наза-ад. Рядовой Осенев в сторону.

Солдаты рассыпались по сторонам, пропуская лейтенанта и встревоженно ежась под прицелом мощного пулемета, способного уложить всю их группу одной стригущей очередью.

— Прекратить разговоры…

Шульгин шел к мечущемуся Касымову спокойным, уверенным шагом, неуклонно сокращая небольшое расстояние между ними и закрывая солдат своей спиной.

— Не, подходи-и… — свистел голос пулеметчика, — Совсем не подходи-и…

Но Шульгин шел навстречу черному зрачку пулеметного ствола, спокойно и сосредоточенно.

Касымов угрожающе шипел что-то, сбиваясь на родной язык, тряслись на спусковом крючке пальцы, вздулись вены на мощной шее под распахнутым воротом.

Шульгин дошел до пулеметчика, спокойно взялся правой рукой за пулеметный ствол и выдернул его легким движением из ослабевших рук Касымова.

— Приказ остается прежним, — негромко, но очень внятно сказал Шульгин. — Поднять из ущелья все мины.

— Не-е-а… — вяло возразил Касымов, безразлично глядя по сторонам опустевшим взглядом.

— Ну, что ж! Нянчиться с тобой тоже не будем, — усмехнулся Шульгин и скомандовал резким решительным голосом:

— Приготовиться к выходу. Занять места в походном порядке. Приготовиться к движению.

Солдаты с шумом выстроились в одну колонну друг за другом, но не беспорядочно, а так, как всегда двигались на операциях по узким горным тропам. Каждый в этой живой цепочке знал, за кем он всегда должен следовать, и кто всегда должен следовать за ним.

— Порядок движения меняется, — скомандовал Шульгин, — рядовой Касымов освобождает свое место в колонне.

Головы солдат вопросительно обернулись к сидящему на земле пулеметчику.

— Касымов остается здесь, — пояснил Шульгин. — Группа освобождается от солдата, не желающего выполнять свои служебные обязанности. Прощай, Касымов.

Шульгин резко махнул рукой немного растерявшимся солдатам:

— Сержант Богунов, приготовить группу к маршу.

Богунов пожал плечами и занял привычное место в голове группы. Шульгин обернулся к оторопевшему испуганному Касымову, кинул ему под ноги пулемет:

— Это тебе пригодится, Касымов. Скоро сюда заявятся гости. Принимай их с радушием. Можешь сам подарить им эти мины. До свидания!

Шульгин кивнул Богунову, и группа начала движение, оглядываясь на оставшегося товарища.

Они прошли уже половину горного хребта, то ныряя в расщелины камней, то выходя на открытое пространство, когда позади раздалось какое-то шумное жалостливое сопение.

Группу догонял задыхающийся, потный Касымов.

Бессильные слезы текли по его лицу.

В руках он держал за хвосты мины, похожие издалека на глушеную пузатую рыбу.

Касымов боялся подойти к группе близко.

— Товарищ лейтенант, простили бы вы его, — раздался чей-то голос.

Шульгин обернулся, с любопытством прищуривая глаза.

Голос принадлежал рядовому Осеневу.

— Товарищ лейтенант, — бормотал за спиной Шульгина Матиевский, — здо-орово вы шагали на пулемет. Прямо как Матросов. Я даже глаза зажмурил. Это же одно движение пальчика, и — море крови. Как вы так смогли? Вы что не боялись?