— Полина, это… у меня нет слов! И как ты его нашла?

— Сама не знаю. Меня сюда что-то потянуло. Правда, здесь классно?

— Это вообще! Фантастически! Рай.

Я была рада, что Марату понравилась моя тайна, и у меня не было абсолютно никакого чувства ревности, что теперь о пляже знаю не я одна. Я искренне хотела, чтобы этот пляж стал нашим.

Марат, освещенный желтым светом костра, выглядел по-новому ошеломительно красивым. Это сочетание — светло-зеленые шорты, майка в крупную горизонтальную бело-зеленую полоску, черные вьющиеся волосы и блики костра — делало его магически притягательным. Он был похож на юного колдуна. Вообще, в костре, в огне, есть какая-то магия. Я могу смотреть на него часами. А на Марата, освещенного этим костром, наверное, смогла бы смотреть всю жизнь.

Когда его бурный восторг немного утих и перешел в спокойно-восторженное состояние, Марат предложил:

— А хочешь, я спою тебе песню про костер? — и посмотрел на меня совершенно особенным взглядом, которым еще ни разу не одаривал.

— Хочу, — сказала я, размышляя, что мог бы означать этот взгляд. В любом случае что-то хорошее.

— Только я слова немного переделаю под нашу ситуацию, чтобы было понятней.

Марат бросился к своей гитаре, вытащил ее из мокрого чехла и уселся на песке. Потом взял инструмент, проверил настройку струн, проиграл несколько аккордов и, глядя на костер, с чувством запел:

Горит костер, как страсть моя…

В ночной тиши я жду тебя.

Я узнаю твои шаги…

Полина, ты ко мне приди!

Хочу любить, хочу страдать…

Хочу любить, хочу гулять!

Мне все равно — что ты, что я,

Пропасть с тобой — судьба моя.

Ты подойди ко мне поближе,

И приласкай меня скорей.

Тогда зажжется кровь Марата —

Ярче тысячи огней!

Спев последние строки, он сыграл заключительные аккорды и, театрально упав на колено, вознес гитару над головой.

Я сидела, ошеломленная и шокированная. Во-первых, я была поражена голосом Марата. В обычной жизни у него приятный басок, а когда он пел… это было нечто колдовское. Во-вторых, он играл мастерски.

Но самое главное — песня. Что это было? Признание или просто «из песни слов не выкинешь»? Но как же так? Если он какие-то слова переделывал, значит, мог и строки о «приласкай» переделать?!

Я не знала, как себя вести и как реагировать на его импровизацию.

Не слишком ли все быстро? Не знаю… Но мне было приятно. А какое-то измерение быстроты развития отношений — разве такой прибор существует?

— Тебе не понравилось? — по-своему истолковав мое молчание, забеспокоился Марат. — Извини, я не хотел тебя обидеть. Вот балбес! Куда я несусь! Прости. Пожалуйста, прости… Это все мои чувства… Я не хотел. Я не знал. Прости…

Он, этот парень, за которым я месяц следила в бинокль, стоял передо мной, опустив голову, как провинившийся школьник, переминался с ноги на ногу и безвольно держал гитару за головку грифа, дека которой немного погрузилась в песок, и ждал моего приговора.

— Пусть сейчас же меня убьет молния, если я хоть каплю соврал насчет моих чувств! — патетически продолжал Марат. — Пусть я сейчас же провалюсь под землю! Пусть меня сейчас же смоет волной! Пусть я…

Мне стало смешно и как-то легко на душе.

— Все хорошо, — сдержанно сказала я, стараясь все-таки не взлететь на небо. Тем более за руку меня никто не держал. — Давай печь картошку…

Мы долго сидели у костра. Уже не слышались отдаленные голоса людей на пляже по соседству, громкое караоке, играющее в ближайшем кафе… Весь мир уснул. Не спали только мы с Маратом, а сидели на песке у догорающего костра, прислонившись друг к другу и, перекидываясь редкими словами, смотрели на красные головешки, в которых была зарыта наша картошка.

Марат перебирал струны, наигрывая какую-то медленную, но не убаюкивающую мелодию. Аккомпанировали ему цикады, сверчки и шум набегающих на песок волн. Гитара, трель цикад и шуршание волны — волшебное сочетание звуков. Жаль, шум волн заглушал журчание родника. А то и он бы подыграл Марату.

Атмосфера пляжа и костра не располагала к разговорам. Нам было очень уютно молчать, любоваться ночным морем, небом, костром, темными силуэтами пальм и вдыхать морской воздух. Мы говорили без слов.

Я по-прежнему не верила в реальность происходящего. Боялась лопнуть, как шарик, от чувств, переполняющих мою душу. Мне было мало самой себя. Чувства выходили за пределы моего тела. Они были такими сильными, что, мне кажется, Марат их ощущал. А я чувствовала его эмоции. Между нами возникло что-то необъяснимое, плотное и ощутимое только нами двумя.

Сказать, что я была счастлива, значит не сказать ничего.

Беда не приходит одна

С того вечера для меня началась новая жизнь. Жизнь, в которой присутствовал Марат. Мы гуляли с ним каждый вечер. Ходили в кино, в кафе, в парк, на наш пляж или же просто бродили по улочкам и переулкам. Честно говоря, мне было все равно, куда мы идем и где сидим, главное — Марат был рядом. На работе постоянно перебрасывались сообщениями, а во время перерыва встречались и вместе где-нибудь обедали.

Находясь рядом с Маратом, я самым дурацким образом теряла голову. Хотелось совершать безрассудные поступки, говорить глупости, которые казались мне очень смешными и остроумными. Что самое интересное, он вел себя так же… Вроде бы в моем присутствии он становился совсем другим человеком, раскрывался полностью.

Когда Артем узнал, что мы с Маратом… познакомились, некоторое время он в это не верил. Думал, я его разыгрываю. А когда увидел нас вдвоем, идущими в кафе, поверил. И перестал надо мной подшучивать. Порадовался, что у меня все хорошо, и вручил диск с фотографиями, теми самыми, такими дорогими мне.

Я не переставала удивляться — как раньше жила без Марата? Не могла поверить, что когда-то его не было в моей жизни. Оказывается, это так радостно — знать, что о тебе думают, что ты дорога кому-то, что кто-то с нетерпением ждет рабочего дня, чтобы поскорее встретиться с тобой.

Марат был самым нежным, чутким и открытым человеком, которого я когда-либо встречала в жизни.

Видимо, не зря я целый месяц наблюдала за ним в бинокль. Мне кажется, это была, наверное, своеобразная подготовка к нашему знакомству, предопределенному судьбой.

Летели часы, проносились дни, утекали недели…

Каждый раз, когда мы с Маратом приходили на наш пляж, мы разводили костер, и он пел мне песни под гитару. Такого трепетно красивого голоса я еще никогда не слышала. С каждой секундой Марат очаровывал меня все больше и больше, и буря чувств к нему накрывала меня с головой. Я сходила с ума от его глаз, от его рук, от одного только его вида. Я не могла думать ни о чем и ни о ком, кроме Марата. Окружающий мир казался каким-то серым, размытым, затуманенным, ненужным. Марат был в нем единственной яркой звездой, от которой исходит свет, тепло и безграничное счастье.