принципа и отменила спорные скидки. Сторонники закона сформировали разнообразную группу - от мелких грузоотправителей до самих железных дорог; последние смирились с неизбежностью регулирования и надеялись, что в правильной форме оно обеспечит столь необходимую стабильность. Но уже через полгода после создания Межгосударственной торговой комиссии скидки появились вновь. Поэтому в 1888 г. руководители железных дорог под эгидой Пьерпонта Моргана решили привить к структуре МТП свою собственную форму саморегулирования.

В декабре того же года читатели газет зачастили с рассказами о таинственных происшествиях в доме Моргана на Мюррей-Хилл. Осмотрев дом, репортеры увидели, как целая процессия президентов западных железных дорог и банкиров исчезает внутри. Среди прибывших были Чарльз Фрэнсис Адамс из Union Pacific и ужасно больной Джей Гулд, представлявший Missouri Pacific. Дом Моргана находился в осаде: репортеры постоянно звонили в дверь и прикрепляли к окнам оперные стекла. Внутри, во главе стола в библиотеке, Пьерпонт открыл дискуссию такими словами: "Цель этого собрания - заставить членов ассоциации больше не брать закон в свои руки, когда они подозревают, что их обидели, как это было принято раньше... . . Это не принято в цивилизованных странах, и нет никаких веских причин для того, чтобы такая практика сохранялась на железных дорогах". Очевидно, что европейский опыт Пирпонта сформировал его систему координат.

При поддержке представителей компаний Barings и Brown Brothers Пирпонт предложил президентам железных дорог сделку: если они откажутся от снижения тарифов и жестокой конкуренции, финансисты прекратят страховать железные дороги-конкуренты. Это был умный ход, поскольку в то время как Уолл-стрит обвиняла железные дороги в безответственном поведении, железные дороги обвиняли Уолл-стрит в том, что она выпустила слишком много ценных бумаг и создала условия для чрезмерного роста, который привел к ценовым войнам. Самого Моргана обвиняли в том, что он спонсировал перекапитализированные линии, которые не могли пережить рецессии из-за большой долговой нагрузки. На встрече в декабре 1888 г. было заключено джентльменское соглашение о сохранении тарифов в течение шестидесяти дней, после чего группа вновь соберется в доме Моргана.

Аналогичная встреча состоялась в "черной библиотеке" Пирпонта в январе 1889 года. На этом собрании были разработаны планы создания огромной централизованной группы по регулированию всей железнодорожной системы - Межгосударственной торговой железнодорожной ассоциации. Эта громадина должна была устанавливать тарифы, разрешать споры и налагать штрафы на железные дороги-нарушители. Возглавить картель должен был Пирпонт. Газета New York Sun назвала новую группу "не чем иным, как революцией в железнодорожных методах". Однако новая группа вскоре распалась под натиском западных тарифных войн.

Последняя попытка Пирпонта установить стабильность на железной дороге была предпринята на встрече 15 декабря 1890 года. Помимо прежних светил, на этом собрании присутствовали Стюйвесант Фиш из Illinois Central, известные Дж. Хилл из Great Northern и Т.Ф. Оукс из Northern Pacific. Пирпонт представил план создания Западной транспортной ассоциации, в которую должны были войти по одному директору от каждой железной дороги и которая устанавливала бы единые тарифы; все железные дороги, которые жульничали, должны были быть отстранены от работы. Он был очень доволен своим планом. В редком порыве публичной откровенности он ликовал, обращаясь к репортеру: "Подумать только - все конкурирующие перевозки на дорогах к западу от Чикаго и Сент-Луиса находятся под контролем примерно 30 человек!" Это заявление великолепно невинно, но опасно слепо. Пирпонт настолько верил в собственную справедливость и здравый смысл, что не видел ничего плохого в том, что значительная часть американской экономики перейдет под его личное управление. Газета New York Herald пестрела заголовками: "RAILROAD KINGS FORM A GIGANTIC TRUST". Вскоре и этот план потерпел крах.

В итоге джентльменские соглашения постигла историческая судьба картелей. Они не могли контролировать мелких внешних конкурентов, которые снижали тарифы, обходили более крупных соперников и завоевывали новый бизнес. В условиях скрытого мошенничества и отсутствия дисциплины сделки вскоре рушились. Даже огромный авторитет Пирпонта Моргана не смог решить структурные проблемы, вызванные тем, что слишком много железных дорог перевозили слишком мало пассажиров и задолжали слишком много денег. Когда во время паники 1893 г. обанкротились десятки железных дорог, Пьерпонту пришлось реорганизовать многие из них и использовать новые спорные методы для наведения порядка.

Этот этап жизни Пьерпонта показывает, что его настоящим пороком были не деньги, а власть. Не патологическая власть, не власть издеваться над людьми и греться в лучах славы - хотя и это было, - а власть взять то, что он считал перевернутым финансовым миром, и исправить его. Среди баронов-разбойников он был уникален тем, что страдал от избытка морали. Он верил, что сможет справиться с проблемами своей эпохи в то время, когда другие были сбиты с толку динамизмом и скоростью экономических перемен.

По мере того как Дом Морганов приобретал все новые и новые полномочия, превращаясь в главный американский банк, на плечи Пирпонта ложилась мучительная ответственность. При этом штат его офиса был невелик - всего восемьдесят сотрудников. У Пьерпонта не было даже постоянного секретаря. Джуниус продолжал предостерегать сына от изнурительного погружения в бизнес. В то же время его скрытное чувство коммерсанта-банкира было шокировано, когда Пьерпонт назначил клерка для вскрытия входящей почты. В конце 1880-х годов, давая последний совет, Джуниус писал, что "ни один человек, каким бы сильным и здоровым он ни был, не может выдержать такого напряжения физических и умственных сил, как ты в течение последних двух лет, не поплатившись рано или поздно за это, если он не даст им настоящего отдыха и не будет давать им его по сезону". Однако Джуниус так и не увидел, насколько его собственный несгибаемый стиль и нереально высокие стандарты способствовали рабской преданности Пьерпонта работе.

К 1880-м годам, когда его здоровье пошатнулось, Джуниус Морган постепенно отошел от дел. Железный герцог из саги о Моргане стал самым влиятельным американским банкиром в Лондоне, ровесником Барингов и Ротшильдов, его фирма участвовала в международном "шведском столе" кредитов для египетского национального банка, российских железных дорог, бразильских провинций и аргентинских общественных работ. Несмотря на проблемы со здоровьем, он производил впечатление крепкого орешка; лондонская газета "Таймс" назвала его "крепким и энергичным мужчиной для своих лет".

В 1884 г. жена Джуниуса, Джульетта, умерла в возрасте 68 лет. Окруженная своей любимой коллекцией фарфоровых собачек, в последние годы жизни она была, по тактичному выражению семьи Морган, "растеряна" и большую часть времени находилась в комнате наверху. Таким образом, она не могла участвовать в жизни своего мужа. После ее смерти одиночество Джуниуса разбавили письма от Пьерпонта, приходившие два раза в неделю, и визиты его внуков.