Дарт сглотнул, уставился на сухую руку, что потянулась к его опустевшей миске.

– Многие из тех людей, кто состряпали донос, живы только благодаря ей. И их дети тоже.

Дарту очень хотелось сказать, что жизнь вообще чертовски несправедлива к дающим и весьма благосклонна к отбирающим, но почувствовал неуместность этой фразы. Вряд ли хоть кому-то из присутствующих была неизвестна эта истина, да и его сочувствие тут вряд ли кому-то нужно.

Сытость разморила его, дрема склеивала веки. В сущности, ему было без разницы, где лечь спать: на коврике у порога, прямо за столом, на лавке у окна или в любом уголке «избушки». Он просто хотел спать. Чтобы как-то облегчить ожидание сна, парень привалился спиной к стене, умостился затылком на сырой кирпич и закрыл глаза. Но возня Амелии то и дело вырывала его из дремы. Сквозь опущенные веки он наблюдал, как девчонка приволокла сенник, какие-то покрывала и шкуры, и из всего этого собирает импровизированную постель на полу около очага. Надо бы помочь ей, но отчего-то сил совсем нет. Нет, сейчас он все же встанет. Сейчас, вот уже…

В следующий раз очнулся оттого, что Амелия пыталась его поднять. С ее помощью добрался до лежки.

– У тебя жар, – хмурясь и кусая губу, заключила она.

– Ерунда. – На самом деле Дарт чувствовал себя весьма скверно. Неприятно осознавать, но он едва волочил ноги; не подставь девчонка плечо, своими силами он до импровизированной постели ни за что бы не дошел.

Амелия укрыла его сразу несколькими покрывалами, и под их тяжестью он почувствовал себя жарящейся на вертеле колбасой. Хотел было раскрыться, но Заноза шикнула и велела не двигаться. Из нее получится хороший врач, не мог не признать он, и границы лихорадочного бреда расступились, пуская его в страну фантазий, где Амелия, вся в белом и в высоком чепце, ходила между чумными больными. В перерывах между этими образами она поила его горькими настойками, от которых его рвало и еще больше бросало в жар.

– Спи, – было последним, что он помнил.

Строгий, но сочувствующий голос, и холодная ладонь на лбу.

Утро принесло Дарту слабость, но в целом он чувствовал себя отдохнувшим и здоровым. Зашитая рана болела и ныла, но рука пришла в норму, и парень даже нашел силы размять затекшие мышцы. Некоторые вещи нужно делать наперекор боли, а жалость в принципе не приличествует Охотнику.

«Охотнику», – с горькой усмешкой подумал Дарт.

Может, пришла пора начинать вытравливать из себя эти мечты? Вот только чем заполнить пустоту?

– Я помогу тебе, – напомнила Амелия позже, когда после завтрака Дарт засобирался откланяться. И это была первая ее фраза за утро, не считая хмыканья и угуканья при осмотре и перевязке его раны.

– Под ногами будешь путаться. – Он знал, что этот спор не выиграть, но попытался. – Оставайся здесь, учись врачеванию.

– Чтобы при следующей нашей встрече тоже быть без языка? – Амелия сложила руки на груди. Пижаму она сменила на то, что нашлось в гардеробе хозяйки «избушки», и это все было ей ужасно велико, да и выглядело неопрятно. В таком наряде в самый раз милостыню клянчить. Не будет ничего удивительного, если это подобие (платья?) некогда было мешком. Или несколькими.

Дарт вздохнул, поскреб подбородок, который уже требовал бритвенных процедур. Но это погодит.

– В таком виде мы дойдем разве что до ближайшего служителя порядка, – заключил он, взглядом окидывая спутницу.

Девчонка покраснела и вцепилась пальцами в плечи.

– Где тут ближайший магазин одежды?

Вряд ли таковой мог обнаружиться где-то поблизости, но все же?

Только теперь Дарт осознал, что уже принял настойчивое предложение Амелии взять ее с собой. Да – заноза. Да – себе на уме. Но при этом весьма знающий лекарь. И вообще, на нее в конце концов выйдут Охотники. Это лишь вопрос времени. И тогда она расскажет все, что знает. Даже если не захочет этого. Так не лучше ли держать девчонку при себе?

Половину утра они потратили на покупку снаряжения. Костюм для нее, костюм для него, две пары сапог, несколько сменных рубашек. Оказалось, что с собранными под шляпу волосами Амелии ничего не стоит выдать себя за мальчишку.

«Нужно бы волосы отрезать, – вслух размышляла она, примеряя шляпу в лавке торговца подержанными вещами, – а то мешаются только».

В тех словах Дарт не услышал и намека на сожаление, хоть отрезание волос считал излишней предосторожностью. Во всяком случае, это станет не актуально, как только они покинут пределы Тан-Ларона. Но пока они здесь, стоит держать нос по ветру. Охотники ищут его – мальчишку шестнадцати лет, возможно, с обожженной рожей, возможно, в дырявой одежде. Но это мелочи – они знают его в лицо, а дополнительных «глаз» в городе хватает. Приемная родня ищет Амелию – девчонку того же возраста, но без особых примет. В дешевой же одежде, с нахлобученной на самые глаза шляпой, Амелия мгновенно затеряется среди сотен беспризорников и бедняков. Получается, что он куда приметнее, чем она. Успокаивало лишь то, что Охотники будут искать юношу-одиночку, а их теперь двое.

– Что? – сердито спросила Амелия, расправляя складки на куртке.

Дарт поздно сообразил, что таращился на нее все время молчаливых размышлений.

– Я плохая компания, – напомнил он. Казалось неправильным взвалить на Амелию ношу его личных проблем.

– Знаю, – нахмурилась она, – а еще ты ужасный недотепа, который ничего не знает о жизни за пределами каменного мешка, который вы называете Логовом. Прости, что напоминаю. Вдруг ты забыл.

Дарт собрался было огрызнуться, но вовремя заметил уже знакомый намек на веселье в глазах спутницы. На этот раз он не совершил ошибку и не улыбнулся в ответ, за что был награжден демонстрацией языка. В следующую минуту девчонка уже переключилась на торговца и в считаные минуты уговорила его снизить цену на треть. Пока Дарт расплачивался, нехотя выкладывая на прилавок медяки, она торжествующе взирала на него с довольной улыбкой от уха до уха. В принципе, имела на это полное право, поскольку замечание о его неприспособленности было чистейшей правдой.

– Нам нужно улетать с Острова, – сказала Дарт, едва дверь лавки закрылась за ними.

– Угу, – согласилась Амелия, – но у нас нет документов. У обоих? – на всякий случай переспросила она, выгнув бровь.

Он кивнул.

Без документов им не продадут билеты даже на самый завалящий ночной горшок под бумажным парусом. Любой капитан скорее возьмет пару свиней в первый класс, чем двух «зайцев» в глубины трюма. Таможенный кордон – не дырявый забор, сквозь который может просочиться любой желающий. За малейшее нарушение регламента перевозок неизменно следует внушительный штраф. И это в лучшем случае. За особенно серьезную контрабанду официальные органы могут лишить как лицензии на перевозку, так и самого судна. По мелочи, разумеется, контрабанду возят все. Но чтобы что-то серьезное – на это капитану нужны очень веские причины.