Оттого, что мать его во время войны попала в плен, у многих сложилось впоследствии мнение, что Сервий был низкого происхождения и родился от рабыни. Способствовало этому и его имя — на латыни servus означает «раб».

Однажды, когда мальчик немного подрос, в царском доме случилось чудо: голова спящего Сервия оказалась объята пламенем. Испуганные слуги бросились за водой, но привлеченная криками царица Танаквиль остановила их. Она запретила тревожить мальчика, пока тот сам не проснется. Когда же Сервий проснулся, исчезло и пламя. В этот день царица сказала Тарквинию: «Возможно, когда наступят темные времена, этот мальчик станет нашим светочем. Отныне со всей заботой мы должны воспитывать того, кто послужит благу государства и нашего рода».

С той поры царская чета относилась в Сервию как к сыну. Ему легко давалась любая наука, и юноша вырос с по истине царскими задатками. Когда Тарквинию пришла пора искать мужа для дочери, никто среди римских юношей не смог сравниться с Сервием, и царь сделал его своим зятем.

Все в Риме тепло относились к Сервию, кроме сыновей Анка Марция, глубоко оскорбленных поступком царя. Стало ясно, что и после смерти Тарквиния не править им Римом. Но видано ли было, чтобы власть после чужеземца получил сын пленницы? Спустя всего сто лет после того, как повелевал городом Ромул, бог и сын бога, власть грозила перейти сыну поверженного врага, и это при живых детях Анка Марция!

Марции решили кровью смыть павшее на них бесчестье и затеяли покушение на царя. Выбраны для этого были двое самых отчаянных пастухов. Перед домом царя они затеяли притворную ссору, и на шум собрались слуги. Пастухи продолжали спорить, громко взывая к царю, и добились того, что их проводили во внутренние покои. Перед лицом Тарквиния начали они объяснять причину своей вымышленной ссоры, бранясь и перебивая друг друга. Наконец их успокоили, и пока царь внимательно слушал выдуманный рассказ одного, повернувшись к нему, второй ударил царя по голове топором. Оставив топор в ране, оба спешно выбежали наружу.

Пастухов тут же схватили, но Тарквиний был при смерти, и царица Танаквиль, понимая, что вскоре мужа не станет, велела запереть все двери и привести к себе Сервия. «Если ты мужчина, Сервий, — сказала она, — царство принадлежит тебе, а не тем, кто чужими руками содеял это гнусное злодеяние. И если сомневаешься, что делать, следуй моим решениям».

Меж тем дом царя осаждала толпа, жаждавшая узнать, что случилось с Тарквинием. Из окна верхнего этажа Танаквиль объявила, что с царем все в порядке и он просто оглушен топором. Нет причин опасаться за его жизнь, но пока самочувствие царя не улучшится, народу следует повиноваться Сервию Туллию. Сервий, подыгрывая ей, вышел из дома в пурпурном плаще и, усевшись в царское кресло, принялся вершить суд, некоторые решения принимая самостоятельно, в других случаях для виду обещая посоветоваться с царем.

Так несколько дней Сервий и Танаквиль утаивали от римлян смерть царя, пока Сервий не упрочил свое положение. Только после этого объявили о случившемся, и Рим по грузился в траур. В 578 году до н. э. Сервия провозгласили царем в кругу сенаторов, впервые не испрашивая на то желание всего народа, а Марции вынуждены были удалиться в изгнание.

Провозглашенный царем Сервий Туллий решительно взялся за государственные дела. Желанием его было безоговорочное признание Рима главой над всеми латинскими землями. Добиться этого Сервий мыслил не оружием, как уже многократно пытались до него, но силой своего разума. В те времена славился уже по всему свету храм Артемиды Эфесской, одно из семи чудес античного мира. Говорили, что союзные города Малой Азии построили его сообща. Так и Сервий задумал возвести в Риме храм Дианы силами латинских племен вкупе с римлянами, что послужило бы возвышению и величию Рима. Храм был построен на Авентине, где жили в основном плебеи, рабы и переселившиеся в Рим латиняне, оттого Диану с тех пор особо чтили люди небогатые и лишенные власти.

В то же время прошел слух, будто бы в сабинской земле у одного земледельца родилась корова невероятной величины. Прорицатели сочли это предзнаменованием и возвестили, что тот город, чей гражданин приведет необыкновенную корову на жертвенник римского храма Дианы, и будет главенствовать над остальными. Нашелся и некий сабинянин, который решил в одиночку бросить вызов могуществу Рима и оспорить его превосходство.

При первой же возможности сабинянин привел корову к алтарю Дианы, но жрец того храма тоже слышал пророчество и, увидев перед собой удивительное животное, сообразил, что к чему С негодованием он обратился к сабинянину: «Что же ты, чужеземец, нечистым собираешься принести жертву Диане? Неужели ты сперва не омоешься в проточной воде? На дне долины протекает Тибр»[4]. Сабинянин очень боялся что-либо сделать неправильно и незнанием обрядов испортить исход своего замысла, поэтому оставил корову у алтаря, а сам отправился к Тибру.

Воспользовавшись отлучкой сабинянина, жрец сам по всем правилам принес корову в жертву Диане, исполнив будоражившее умы пророчество. Этим он угодил и царю, и своим согражданам, возвысив Рим над всеми латинскими землями, а рога той коровы много столетий висели в преддверии храма в память о дивном животном и том благе, которое оно принесло городу. Диана же с тех пор почиталась покровительницей Латинского союза.

Сервий Туллий никогда не забывал о заговоре Марциев, приведшем его к власти в обход законных сыновей Тарквиния Приска (хотя, конечно большую роль тут сыграла и вера царицы Танаквиль в божественные предзнаменования). Желая сохранить мир в царской семье, Сервий вскоре выдал своих дочерей замуж за сыновей Тарквиния, Луция и Аррунта. Увы, надежды его не оправдались. Но надо сказать, что два брата были характером совершенно не схожи друг с другом. Аррунт был скромным тихим юношей, Луций же стремился обрести царскую власть, и чем больше Сервий старался угодить простому народу, часто в ущерб интересам патрициев, тем яростнее Луций чернил Сервия в глазах знати, надеясь с ее помощью занять место царя.

Царские дочери были так же несхожи нравами, как и их мужья, но по счастливой случайности, продлившей правление Сервия и благоденствие римского народа, младшая, Туллия, что была понастойчивее, оказалась замужем за кротким Аррунтом, а старшая, что поскромнее, — за гордым Луцием. Честолюбивую Туллию брак ее совершенно не устраивал, мужа она презирала и тянулась к его брату, в котором видела настоящего мужчину, дерзкого и смелого.

Луций быстро сблизился с женой своего брата в силу родства их характеров. Все чаще становились их уединенные беседы, и все смелее Туллия-младшая порицала безвольного Аррунта и свою сестру, не вышедшую под стать мужу ни отвагой, ни честолюбием. Уж если бы ей, говорила Туллия, боги даровали такого мужа, как Луций, она бы жизни не пожалела, чтобы вернуть ему царскую власть, а при таком супруге, как Аррунт, лучше бы ей овдоветь, чем сносить ежедневно его позор.