Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Над дверью висел деревянный щит, на котором неизвестный мастер искусно вырезал человека с косматой и почти плоской головой какой-то чудовищной твари. Зубастая длинная и заострённая морда смотрела чуть вверх, отчего вся поза странного существа выглядела горделивой и указывала на его высокое положение. Рядом красовались египетские иероглифы. Антенор не мог их прочесть, но ему на выручку пришла надпись эллинскими буквами, намалёванная чуть ниже.
Заведение называлось — «Себек-Сенеб».
Антенор отворил дверь и вошёл внутрь. Оступился и ругнулся вполголоса — сразу за порогом обнаружились ступени. Их было немного, три или четыре, и вели они вниз. Неудивительно — дом, хоть и с ухоженным фасадом, явно очень стар. Видать, не меньше века ему, в землю врос основательно.
Обычного для столь древних строений запаха сырости и плесени внутри не ощущалось, очевидно, что помещение хорошо протапливали. Дров надо думать, на это уходило немало, поскольку зал, в котором очутился Антенор, был довольно большим. Посередине, под квадратным отверстием в потолке располагался очаг, в нём потрескивали смолистые дрова, и весело отплясывало пламя. Вдоль лишённых окон стен, а также на столбах, опорах крыши, разместилось больше дюжины светильников. Масла здесь не жалели.
Очаг в центре зала предназначался для обогрева и освещения. Пищу готовили явно не на нём, но где именно, Антенор не увидел. Зато высмотрел в дальнем углу открытую дверь, которая вела в перистиль.
Время было обеденное и народу в зале хватало. И не голодранцы какие-нибудь, портовые пьянчуги, завсегдатаи душных прокопчённых подвалов, где за обол-другой наливали дешёвую кислятину, а мужи явно зажиточные, важные и благочинные. Они вели беседы о торговых делах, потягивали золотистое хиосское, вкушали жареных гусей или иные закуски, от вида которых у Антенора сразу же взревел приросший к спине живот. Македонянин покосился на свои полуразвалившиеся сандалии, давно не мытые ноги, плащ с прорехой, и подумал, что уже неплохо будет, если местные вышибалы не сразу выбросят его на улицу, а хотя бы дадут осмотреться.
Кандидата в вышибалы он приметил тотчас. Недалеко от входа сидел широкоплечий здоровяк. Голова, обритая наголо, в свете масляной лампы напоминала шар из слоновой кости. Нос картошкой, челюсть массивная, но выражение лица, на удивление вовсе не суровое, а, скорее, благодушное. При этом смутно знакомое. Для эллина слишком светлокож. Скорее — македонянин. Соотечественник.
Сидел детина, закинув ногу на ногу в удобном кресле с подлокотниками. Руки, бугрившиеся мощными мышцами, расслабленно покоились на животе, глаза слегка прикрыты. Рядом с креслом на столике стояли украшеные росписью кувшин-ойнхойя и чаша-киаф.
Говоря, по справедливости, не очень-то сей муж походил на вышибалу. Обладай хоть геракловыми ручищами, но, если дрыхнешь вместо того, чтобы бдительно следить за порядком, ни один хозяин тебе платить не станет.
Антенор огляделся по сторонам, но Аристомена не увидел. Прошёл в один из углов. Сел за стол так, чтобы видеть вход и большую часть зала и прикрыл ладонью нос и рот.
Слева сидела шумная компания. Несколько человек окружили двух игроков, склонившихся над доской петтейи,[29] и азартно комментировали ход осады крепости. Справа чинно беседовали двое небедно одетых мужа.
На лицо Антенора упала тень.
— Приветствую в «Себек-Сенебе», уважаемый, — раздался приятный женский голос, — что пожелаешь заказать?
Не отнимая ладони от лица, Антенор повернул голову на голос и увидел перед собой… Два прекрасных граната, сказал бы поэт. «И пред очей его явилась океанида Каллиройя»[30].
Эллинки и азиатки, исключая, разумеется, рабынь и гетер, не выставляли свои прелести напоказ. Иное дело египтянки. Антенор с ними прежде не знался, но слышал, что нагота для них обыденна. Простолюдинки в Стране Реки носят платье-каласирис, которое оставляет грудь открытой. Даже знатная дама без смущения появится в обществе мужей, одетая подобным образом. А чтобы подчеркнуть свой достаток и высокое положение, набросит сверху тончайшую льняную накидку, которая ничего не скроет, а лишь подчеркнёт.
Так была одета и подошедшая к Антенору незнакомка.
Разглядывая совершенной формы полушария с темнеющими под полупрозрачным льном сосками, от которых он оказался не в силах оторвать глаз, македонянин потерял дар речи. Возникшая пауза вызвала негромкий смешок, который отрезвил Антенора подобно кувшину ледяной воды, вылитой на голову. Он вздрогнул, взгляд его скользнул выше. Смеющиеся карие глаза женщины были очерчены знаком Уаджат[31] (в тот момент он не знал, что это такое) и оттого казались гораздо больше, чем на самом деле. Два бездонных озера.
Женщина не походила на рабынь, что прислуживали гостям. Они были одеты в похожие простые платья, только ещё более «голые», снабжённые разрезами на бёдрах. И, конечно, дорогих накидок не носили.
Антенор почувствовал, что щёки у него пылают, словно он снова стал подростком и подглядывал за голыми девушками у реки. У него очень давно не было женщины, но задумался об этом он только сейчас. И сразу же испугался, что все его мысли, как на ладони.
«Дурак дураком сижу…»
Он с усилием отвернулся. Пробормотал невнятно:
— Благодарю, госпожа. Мне ничего не нужно. Я ожидаю здесь приятеля.
— Может быть, чаша вина позволит скрасить ожидание? — вновь зазвенел серебряный колокольчик.
Македонянин помотал головой.
Женщина, разумеется, оценила его не слишком цветущий вид и платёжеспособность. Однако, ничем это не выдала. Улыбнулась и пошла прочь. Спереди её каласирис был собран в многочисленные складки, а спину (и то, что пониже), туго обтягивал. Там тоже было на что посмотреть. Антенор цокнул языком от удовольствия.
«Наверное, это жена хозяина».
Он покосился на вышибалу и заметил, что тот вовсе не дремлет, а вполглаза на него поглядывает. Ну, ещё бы, припёрся какой-то оборванец, ни выпить, ни закусить явно денег нет, сидит тут, как на иголках…
Сколько он так просидел, перехватывая не раз и не два недоумённые и заинтересованные взгляды, Антенор сказать не мог. Ему показалось, что целую вечность.
Наконец, его ожидание было вознаграждено. Из перистиля показалась знакомая фигура Аристомена. Он был не один, а в компании высокого бритоголового старика, лет шестидесяти на вид, одетого в белоснежные длиннополые одеяния, похожие на те, что носят сирийцы. Однако он вряд ли был сирийцем — глаза подведены, как у той женщины. Египтянин. Вероятно, хозяин заведения.
Македонянин постарался отодвинуться в тень, дабы Аристомен его не видел, и весь обратился в слух.
— Старайся не высовываться, дружище, — сказал Аристомен, — они меня ищут, могут выйти и на тебя.
— Здесь есть, кому позаботиться о том, чтобы такого не случилось, — ответил египтянин.
— Хорошо, если так.
