— Да! — мятым, искаженным голосом откликнулся Гвоздь.

— Я на связи, — тихо молвил Даня. — Через пять минут выхожу.

И на сей раз он был точен со временем. Пяти минут хватило ему, чтоб собрать в дорогу все, что надо. Одежда: камуфляж, легкий кевларовый бронежилет с титановыми вставками, высокие шнурованные ботинки. Кевларовый же шлем с жаропрочным и пуленепробиваемым стеклом. Перчатки! Вещь нужная, пригодятся.

Оружие. Здесь он замешкался на секунду. На секунду, не более — и уже в следующую решил, что обременять слишком себя не стоит, и взял старинный, почти раритетный пистолет ТТ.

Странное дело: это древнее оружие вот уже сколько лет служило, служит и небось еще послужит — и хорошему, и плохому, смотря в чьи руки или лапы попадет... Когда-то в середине двадцатого века калибр 7, 62 миллиметра сочли для пистолетов неперспективным, делая новые модели большего калибра. Оружие ближнего боя должно не столько даже убивать, сколько глушить, контузить, сшибать с ног, — конечно, если насмерть, то годится и это; но главное все же мгновенно нокаутировать противника, а откинул он ласты или нет — вопрос второстепенный. В случае чего можно добить потом. Вот и стали делать пистолеты крупнокалиберными, чтобы пуля била как молотом.

Однако и средства защиты прогрессировали. Появились бронежилеты, амортизирующие пулевой удар. И вот тут-то возник парадокс: широкие тупорылые пули продвинутых образцов отлетали от брони, а острые и тонкие старых наганов и ТТ дырявили ее, то есть нежданно-негаданно оказались более эффективными... Кардинально ничего нового по сравнению с кольтами и браунингами начала двадцатого века в навороченных моделях не было. Лазерные целеуказатели, композиционные материалы, элегантные обводы корпусов — это здорово, слов нет, однако не принципиально. Удачный выстрел из ТТ (который, в сущности, не что иное, как браунинг 1903 года!) кладет врага точно так же, как выстрел из супернавороченного «Вектора», «Глока» или «Интратека». Разумеется, за годы появилось оружие, в том числе и короткоствольное, иное, более мощное, чем пороховое, — но когда мир развалился, стало не до жиру, а патронов успели наклепать столько, что их запасов хватило и на разоренной земле...

Кстати, о патронах. Не обошлось без прогресса и тут, а именно: в двадцать первом веке пули к ним (и пистолетные тоже) наловчились делать кумулятивными, компрессионными, комбинированными и даже биопсихотропными... Царапнет такая пуля предплечье — и крышу сносит архимедовым винтом, увидишь сразу всех чертей и ангелов. Правда, на посткатастрофной Земле эти патроны дикая редкость и ценность; они и в нормальные времена были доступны единицам, а теперь сделались антиквариатом. Даня, во всяком случае, их никогда не встречал, хотя слыхал, конечно.

Итак, он взял ТТ, выщелкнул из него магазин, а из магазина патроны, заменил бывшие там кумулятивные на компрессионные: что-то поджечь по пути вряд ли придется, а грохнуть какую-нибудь тварь, если такая встретится, — самое то. Даня передернул затвор.

Теперь по мелочи. Десантный нож. Фонарь. Прибор ночного видения. Пара гранат-лимонок. Пара сухарей. Шоколадка. Фляжка с водой. Готов!

Ну и главное. Даня сунул руку под броневой каркас, под рубашку, нашел ладонью крестик. На месте. Оно, конечно, куда ж ему деться! — но для Дани эта процедура стала ритуалом, исполненным сакрального смысла. Прикосновение к кресту как бы вливало в него силы — именно через ладонь Даня ощущал в пальцах необычно приятное тепло. Ощутил и на сей раз, и улыбнулся.

Но и злоупотреблять силой креста не стоило — это он тоже знал.

Он попрыгал на месте, проверяя, ничего ли не звякает. Ничего. Можно идти. И Даня пошел.

Разумная предосторожность и решительность — сплав этих качеств, видимо, и сделал Даню лидером. Сплав выражался в том, что Даня умел вмиг сделать оптимальный ход, — если мы мыслим силлогизмами, значит, мозг Дани строил цепи этих силлогизмов мгновенно, причем вывод в финале почти всегда был лучшим.

Ну и опыт, понятно. Куда ж без него... В его-то годы опыт у Дани был как у бойца спецназа в ранге капитана, не меньше.

Даже по знакомым местам он ступал с предосторожностями. Не выходя во двор, прямо из подвала дома проник в подземелье городских коммуникаций. Постоял, послушал. Тихо. Тогда он прикрепил на шлем прибор ночного видения — ЛНВ-200, когда-то новейшую разработку военных конструкторов, — и двинулся во тьме.

В окулярах прибора она, естественно, тьмой не была — призрачное сиреневое пространство, густые тени, вот что было. Даня взял ТТ наизготовку.

Шел аккуратно, но не мешкая. Какие-либо злостные сюрпризы тут были маловероятны, он шагал уверенно, умело, притом отнюдь не бесшабашно. Вся «техника безопасности», выработанная тяжким кровавым опытом, соблюдалась Даней строжайше.

Подземную часть пути он прошел без приключений. Выбрался опять-таки не на улицу, а в подвал дома, пятиэтажки. Снял прибор. Вслушался. И лишь после того вышел в подъезд.

Отсюда к Гвоздю два пути: один знакомый, уличный, другой через школьный двор. Этот второй путь Даня не знал. И хотел узнать. Рано или поздно это сделать придется... А раз так — то и думать нечего.

Он отступил в подъезд, вынул рацию. Нажал кнопку вызова.

— На связи! — прохрипел голос Гвоздя.

— Это я, — приглушенно сказал Даня. — Хочу пройти новым путем. Через сквер этот, или как его... Ну, знаешь.

— Знаю.

— Могу задержаться. Но буду точно.

— Понял.

— Конец связи. — Даня отключился.

Умение маскироваться — одна из основ тактики. Даня этим искусством владел мастерски. Он всегда выбирал наилучшие варианты. Вот если бы — представим себе! — кто-то с верхних этажей смотрел сейчас на улицу, он и не заметил бы, что по ней, по пустой улице куда-то пробирается человек.

Кустарником, за стволами деревьев, бегом через проезжую часть, вновь кустарником — Даня достиг ограды школьного двора. Она не являла собой препятствия: где-то порушена была, где-то прутья выломаны... не проблема, словом. Тем не менее, Даня переступил границу с внутренней опаской, с напряжением — и тут же рассмеялся этому и даже выругал себя: барьер-то чисто психологический, самим собой сделанный.

Но вот бдительность — это не выдумка. А в незнакомой обстановке и подавно. Даня осмотрелся.

За много лет безлюдья школьный сквер разросся вольготно, превратился в настоящие березово-рябиновые джунгли. Наметанный глаз Дани не обнаружил в густой траве никаких тропок или там просто примятостей. Значит, места нехоженые. Для начала неплохо.

Держа в поле зрения здание школы, Даня тронулся по зарослям. Он чуть углубился от ограды влево, двигался меж рябиновых и березовых стволов, опять-таки бесшумно и невидимо, что он умел делать в совершенстве.

Он вслушивался и вглядывался крайне внимательно. Он различал в негромком шумовом фоне шорох листвы, скрип оконной рамы, распахнутой лет двадцать назад, да так никем с тех пор не закрытой, далекий-далекий посвист ветра, блуждающего в пустых домах... Знакомо. Ясно. Ничего опасного. И в обозримой жизни тоже: выбитые или просто открытые окна школы, потемневшие стены, облупленная штукатурка...