— Правда? — Она об этом не подумала. Кэсси слишком остро переживала собственную боль и обиду, чтобы посмотреть на ситуацию трезвым взглядом.

— В Тарахаре живут хорошие люди, но они легко поддаются влиянию в вопросах репутации.

— Ты мог бы сказать хоть что-нибудь. Подать мне какой-нибудь знак.

Он медленно кивнул, не отводя от нее глаз:

— Я боялся того, что может произойти. Ты удивлена? Желание прикоснуться к тебе, поцеловать тебя и прижать к себе покрепче целый день сводило меня с ума.

По ее телу распространилось тепло от его слов. Логично было бы закончить с этими отношениями прямо сейчас, пока она не увязла слишком глубоко. Но чувства преобладали над разумом. Он хотел большего, этого же хотела и она.

— Я не могу себе даже представить, что тебе знаком страх.

Его губы искривила усмешка.

— Мужчины не любят терять контроль над ситуацией. А особенно такой человек, как я. А ты, милая, все время испытываешь мое самообладание на прочность.

Кэсси заметила, как подрагивала его рука, не донесенная до ее лица. Такая же дрожь сотрясала ее тело, когда он был близко. В этот момент она мысленно разрубила пресловутый гордиев узел, и все ее сомнения исчезли под волной облегчения. Ее чувства взаимны. Амир хотел ее так же, как она хотела его. Более того — он поведал ей об этом без утайки, рассматривая как равную. Он пытался защитить ее от сплетен.

— Я хочу тебя, Кэсси. А ты все еще хочешь меня?

Она молча кивнула.

— Тогда почему бы не разделить эту страсть?

Его глаза вспыхнули, напоминая ей о недавней ночи. Она хотела. Как же она хотела! Но было ли решение поддаться страсти мудрым?

Неожиданно Кэсси поняла, что все свои сознательные годы жила в страхе. Она жила под диктовку прошлого, боясь повторения ошибок своей матери. Боялась попасться на удочку ловкого манипулятора. А Амир предлагал ей взаимное удовольствие и уважение.

— Я приехала в Тарахар не просто так. Об этом я не могу забыть.

Амир прищурился, словно он был чем-то недоволен. Затем он пожал плечами:

— Уверен, все можно уладить. В конце концов, тебе нужно время, чтобы оформить документы. Спешить нужды нет, ты можешь пользоваться моим гостеприимством столько, сколько захочешь.

Воздух, несмотря на ветер, был горячим до духоты, даже птицы умолкли. Кэсси было трудно дышать — решиться было еще сложнее.

— Я бы хотела остаться. — Она облизнула пересохшие губы.

Ответная улыбка согрела ее мятежное сердце.

Амир сделал шаг вперед и поцеловал ее, похитив разом и дыхание, и возможность рассуждать логически.

Время пролетело быстро, и Кэсси уже лежала, насытившаяся и мечтательная, в объятиях Амира. По полу были разбросаны подушки и одежда. Но в руках Амира она чувствовала себя счастливой и довольной. Несмотря ни на что, ей казалось, что она сделала правильный выбор. Всю свою жизнь она позволяла внутреннему чутью направлять ее, и оставалось только надеяться, что оно не подведет ее и сейчас.

Что-то защекотало талию, и она пошевелилась, увидев руку Амира на своей коже. Она лениво улыбнулась. Он никак не мог насытиться ею, и ей это нравилось.

— Ты обещал помочь мне избавиться от нее, когда мы вернемся к цивилизации.

— Неужели? — Он просунул пальцы под звенья цепочки на ее талии.

— Да. «Как только мы вернемся в Тарахар» — вот что ты сказал.

Амир встретился с ней глазами:

— Как хочешь. — В его голосе начисто отсутствовал энтузиазм.

Кэсси озадаченно склонила голову. Затем ее осенило.

— Да тебе это нравится! Тебе нравится, что на мне цепь!

Он пожал плечами в ответ на ее обвинение:

— Она подчеркивает твою талию и формы. — Он остановился. — Это очень сексуально.

Она покачала головой:

— Это рабская цепь! Символ того, что я не принадлежу сама себе! Что я…

— Что ты моя. — Он улыбнулся при виде ее изумления и провел по ее лицу костяшками пальцев. — Не волнуйся, Кэсси. Я понимаю, как ты себя чувствуешь. Я знаю, что носить цепь для тебя унизительно. — Его глаза потемнели. — Но я мужчина, ничего не могу с собой поделать. Мне нравится то, что сейчас ты моя. — В его голосе звучала сталь. — Не по принуждению, а по собственному желанию.

Потрясенная, Кэсси вглядывалась в его глаза под тяжелыми веками.

— Посмотрим, что ты скажешь, если я предложу привязать тебя к кровати, чтобы ты не сбежал от меня.

Он улыбнулся, не отрывая взгляда от ее губ. Ее кожу покалывало, словно он только что провел рукой по всем эрогенным зонам ее тела.

— Это вопрос спорный. — Амир наклонился, и ее обдало жаром. — Я никогда не был в рабстве. Тем не менее подозреваю, что мне могло бы понравиться… Если б я был с тобой.

Кэсси сглотнула, позволяя своему буйному воображению рисовать одну соблазнительную картину за другой. Негодование боролось с возмущением в ее сознании, но тело млело от открывающихся перспектив. Она не могла отказаться от него. Притяжение было слишком велико. Она хотела взять все, что он предлагал.

— Вижу, что ты понимаешь, — промурлыкал Амир, едва касаясь ее губ своими, но тут же отстранился. — Пора ужинать, — хрипло пробормотал он. — Стол уже накрыт, а тебе силы еще понадобятся. — В его глазах сверкнула задорная искорка. — А потом я найду, чем можно разрезать эти звенья.

— Амир?

— Хм? — Он не отпускал ее руки даже во время игры в шахматы. Как всегда, он был способен отвлечь ее даже легчайшим прикосновением, напоминая о пережитом блаженстве.

Кэсси любила это время. Драгоценные часы вместе, когда Амир завершал свои дела, а она ожидала его у себя. Их объединял не только секс, благодаря которому она научилась лучше понимать свое тело и предаваться удовольствию без остатка. Были еще эти вечера, которые они проводили в спокойной, дружеской обстановке.

Они играли в шахматы и беседовали о театре и музыке. О политике они не заговаривали. Они плавали в бассейне при свете луны и смотрели на звезды с крыши дворца.

Амир запечатлел поцелуй на тыльной стороне ее руки и сделал ход королевой:

— Шах.

Кэсси рассмеялась:

— Ты пытаешься меня отвлечь.

Его брови удивленно приподнялись, но глаза предательски заблестели.

— А что, работает?

Ее захлестнула волна щемящей нежности. Он так мило ее поддразнивал!

— Конечно нет. — Она выпрямилась, не отвлекаясь от доски. — Я разговаривала сегодня с волонтерским агентством. Сказала, что пока не готова поехать в школу.