– Иногда приходится делать и то, что не хочется, – сказал я, отзеркалив процедуру питья. – Кольчужку на Гуннаре видишь?

– Да. Знатная кольчужка. От такой и я бы не отказался.

Намек, что ли? Не фиг. Обойдешься.

– Это я Гуннару подарил, – сообщил я князю. – А прежде ее как раз Сигстейн носил.

– Продолжай.

– А что тут продолжать? Нет больше Сигстейна. Ни его, ни его хирда. А хороший хирд был. Две сотни отменных бойцов. Сам бы от таких не отказался.

– Хочешь сказать, что ты их побил? – Рюрик недоверчиво прищурился.

– Почему – хочу? Говорю. Не сам, конечно. – Рюрик тут же навострил уши. – Кирьялы мои помогли немного. – Я ухмыльнулся.

– Кирьялы? – Эк его перекосило, приятно посмотреть. – Две сотни свейских воев?

– Не то чтобы две ровно, чуток побольше, – недоверие Рюрика доставляло. – Но честно признаюсь: побил не всех. Восемь десятков я отпустил. Клятву с них взял, что больше сюда не придут, выкуп кое-какой – и отпустил. Мне их кровь не нужна. – Я цапнул с блюда рыбную филейку. – Я человек мирный.

Рюрик захохотал. Да так громко, что все на него уставились.

– Ярл Ульф Хвити, – проговорил он, отсмеявшись, – ты умеешь шутить. И удивлять тоже умеешь. Но ты мне должен.

– Да ну? – Я напрягся.

– Ульфхам. Я хочу получить верегельд за его смерть.

– А ответить за то, что он сделал, не хочешь? – огрызнулся я.

– Я не велел ему тебя убивать, – возразил Рюрик. – Он был сам по себе.

Ага. Значит, Рюрик в курсе. Ну кто бы сомневался.

– Сам по себе, но ты хочешь верегельд. – Я глянул на князя в упор. – Ты уж определись, князь, кем был Треска: сам по себе или твоим человеком.

– Он был моим братом, – спокойно ответил Рюрик. – И верегельд я требую не за хёвдинга, за брата.

В принципе, он прав. За брата вроде бы положено. Независимо от обстоятельств. Но учитывая эти самые обстоятельства, а именно то, что Ульфхам пытался убить меня и Зарю самым коварным образом, вдобавок будучи моим гостем, учитывая все эти нюансы… Возможны варианты.

– Боги дали нам закон, – озвучил я общеизвестное. – И по закону за кровь брата положено платить. Но надо ли платить за того, кто оказался вне закона? Разве родня вправе требовать за кровь того, кого тинг объявил вне закона?

Я заметил, что к нашему разговору прислушиваются, и заговорил громче. Мне скрывать нечего. И Рюрика я не боялся. Он, конечно, хитрован, но вряд ли заявился сюда исключительно ради верегельда. Не поверю. Что-то он задумал. И сейчас старается меня нагнуть. Ну-ну.

– Тинг? О чем ты, Ульф? – удивился Рюрик. – Тинг не изгонял Ульфхама. Да и нет тинга на этой земле.

– Не буду спорить, – согласился я. – Тинга на моей земле нет. Но это не значит, что нет закона.

– Хочешь сказать, что закон здесь ты? – процедил Рюрик с легкой угрозой, повысив голос. Он тоже заметил, что народ за столом притих и греет уши.

– И это тоже, – подтвердил я. – Но ты сейчас пытаешься выдать за правителя его отражение в воде. Тинг не есть закон. Тинг всего лишь определяет: что есть преступление против закона, данного нам богами. Если нет тинга, это не значит, что закона не существует. Если ты не видишь отражения конунга на озерной глади, это не значит, что и конунга не существует.

– Славно сказано! – воскликнул Тьёдар. – Славно и верно!

Его поддержали одобрительными возгласами. И не только мои, что характерно.

– К чему ты клонишь, Ульф-ярл? – Рюрик был спокоен, и это меня немного напрягало. Он – сильный игрок. Лучше меня. Так что я предпочел бы вывести его из равновесия.

– Ульфхам Треска был моим гостем. Он пил и ел за моим столом. А потом пробрался в мою спальню, чтобы зарезать во сне. Разве этого недостаточно, чтобы объявить его вне закона?

– Конечно, нет! – парировал Рюрик. – Может, это сами боги повелели ему! Те, кто знали Ульфхама, подтвердят: он всегда чтил закон. Если он так поступил, значит, на то была важная причина! Почему не воля высших?

Ну да. Причина была. Желание угодить своему молочному братцу. Тебе, Рюрик.

– Потому что высшие явили свою волю! – парировал я. – Да так, чтобы всем было понятно: Ульфхам Треска нарушил закон и понес заслуженное наказание!

– Неужто сам Один явился тебе, ярл, и сообщил это?

Так, а это кто там вякает? Рожа незнакомая и явно просит кирпича. Но не уверен, кто понесет больше потерь при их встрече.

– Не надо говорить с богами, чтобы видеть их волю, – тоном доброго дядюшки, поучающего туповатого недоросля, ответил я. – Всем ли известно, как умер Ульфхам?

Нет, не всем. Не всем гостям. Мои-то в курсе.

– Ну так я вам поведаю. Его убила женщина! Моя жена Заря, дочь Трувора! – Я сделал паузу, чтобы прониклись. И добил: – И в час смерти оружия не было у него в руках!

Умному достаточно. Бесчестная смерть. Славный воин Ульфхам Треска никогда не попадет в Валхаллу.

– И что с того? – воскликнул в наступившей тишине всё тот же тупица.

– А то, дурень, что боги дали Треске пинка! – опередил меня Тьёдар. – И, клянусь золотым кубком Браги, такому, как Ульфхам, надо было очень сильно набедокурить, чтобы Один не захотел его видеть за своим столом. Ну да что говорить попусту? Я написал об этом славную песню! Хотите услышать?

Конечно, хотим, дружно заорало всё застолье. Хорошая песня, это для пира, как… В общем, даже интереснее, чем драка.

Даже Рюрик, затеявший этот разговор, был не против.

Но его косой взгляд, брошенный в мою сторону, говорил: не расслабляйся. Тема осталась открытой.

Тьёдар спел. Об Ульфхаме Треске, доблестном воине, допустившем бесчестье и павшем от женской руки.

Потом о другой женщине, моей Гудрун, которую захватил бесчестный ярл Мьёр и предложил выбрать между смертью и ролью наложницы. И Гудрун выбрала смерть. Но не свою, а коварного ярла.

Далее следовало художественное описание великолепного удара, который нанесла беременная женщина в домашнем платье полностью вооруженному ярлу.

И отдельный зонг о том, с каким наслаждением клинок Гудрун пронзал тело врага и обагрялся его кровью.

И о великой храбрости и великом гневе моей жены, который был так заразителен, что даже тихая рабыня прониклась им, схватила топор и пошла крушить направо и налево.

И о том, как эта чудная парочка перебила половину Мьёрова хирда. А потом пришел наш братец и (вот подхалим этот Тьёдар) оприходовал вторую половину хирда. Я тоже был упомянут, но как-то вскользь. На моем счету числилось от силы десятка два свирепых сконцев.

Зато в следующей песне, свеженькой, по горячим следам, я разил врагов беспощадно, по две штуки зараз. И остальные, включая самого певца, тоже зверствовали не по-детски. В частности, стрелы Бури прошибали насквозь щиты и доспехи и, не утратив убойной силы, поражали следующую цель.