– Мануэль? Ты что? – растерянно заговорил Карлос. – Ты что делаешь? Ты с ними? Зачем…

Выстрел заставил его замолчать навсегда. На лице убийцы появилась зловещая улыбка. Подойдя ближе, он выстрелил еще раз в тело своего товарища, а затем заорал во все горло тем, кто находился в тридцати метрах от него:

– Эй! Это Мануэль Корхес! Не стреляйте, я здесь!

В окрестностях агрогородка Кайяна проходила уборка кукурузы, или маиса, как называется эта культура в испаноязычных странах. Крестьяне занимались монотонной работой, заключавшейся в обламывании початков, а затем срезанием ножом целого растения под корень. Работы хватало – а ведь после уборки надо было еще отвезти собранные початки в амбары.

Во время перекура разговор снова зашел о политике. Селяне слышали стрельбу, видели спускавшегося с вертолета парашютиста, воспринимая все это как должное в ходе учений. Собственно говоря, стрельба слышалась и сейчас – как считали все, учения продолжались полным ходом. Разговор у крестьян шел о том, что сегодня, как никогда, вооруженные силы страны должны быть готовы к отражению любой агрессии и что президент молодец – не щадя своих сил не только выполняет свои прямые обязанности, но и лично укрепляет армию.

– Американский империализм жаждет смерти команданте, следовательно, народ обязан стоять не только на страже наших завоеваний, но и своего вождя. Я не лизоблюд и не подхалим, вы же меня знаете, – произнес здоровяк с татуировкой на левой кисти, – я не собираюсь делать из президента икону, но сейчас мы должны всемерно поддержать его. Уго – наш человек! Для нас он делает все, так что и мы просто обязаны защищать наши завоевания.

– Мне просто смешно вас слушать, – со скептической ухмылкой заявил вступивший в разговор сельский «диссидент».

Им был местный учитель Карлос Морено, который, в отличие от селян, ко всему происходящему в стране относился иначе. Оппозиция в Венесуэле, слава богу, не запрещена, даже более того, имеет все возможности заявлять о себе. Вот и Карлос причислял себя к тем, кто стоит «на страже демократических ценностей».

В свое время Карлос несколько лет жил в Каракасе, где нахватался этих самых ценностей, и все, что делал президент, вызывало у него в лучшем случае ироническую ухмылку. Сюда, на поле, он пришел для того, чтобы поговорить с отцом одного из оболтусов, который совершенно не желал учиться. Вчера, к примеру, этот бездельник взорвал в классе взрывпакет, а сегодня выбил окно. Но разговор о политике заставил учителя Морено забыть о мелочах, и он переключился на более важные вещи.

– Да Уго же ненормальный! – насмешливо сказал учитель. – Это что, адекватный президент, который прыгает с парашютом и бегает по горам с автоматом?

– Гарант единственный, кто достоин быть президентом!

– Он незаменим!

– Ты бы лучше детей учил, чем демагогию тут разводить, – слышалось со всех сторон.

– Темные вы, забитые люди! – покачал головой Карлос.

– Начистил бы я тебе рыло, если бы ты учителем не был, – сердито заявил один из тех, кто стоял ближе всего, – у нас испокон веку учителей да докторов уважали. Но если ты не угомонишься, я за себя не ручаюсь.

– Он часть народа, он свой. Именно команданте прищучил олигархов, национализировал природные ресурсы и заставил иностранные компании, получившие доступ к нефтяным месторождениям, платить восемьдесят четыре процента от прибылей. И что, он себе их захапал? Кладет на свои счета в швейцарских банках, шикарные виллы строит, в роскоши купается? Нет! На нефтяные деньги он открывает бесплатные больницы, университеты и школы, социалистические фабрики и кооперативы, которым государство выделяет щедрые кредиты под символический процент.

– Он отказался от зарплаты, заявив, что ему хватит военной пенсии, и на эти деньги учредил три стипендии для талантливых студентов, – включился в разговор старик в зеленой рубашке, – он из тех людей, которым не терпится улучшать жизнь на земле, а ты тут плетешь невесть что!

– Ну, хорошо, допустим, с вами соглашусь. Но тогда скажите, если команданте такой незаменимый для страны, то если он шею себе сейчас свернет, хорошо это будет для государства или нет? – настаивал Карлос.

– Я смотрю, образованность не для всех полезной бывает. Кое-кому лучше бы оставаться без знаний. Тебе они точно вредят.

– Вот опять, – кивнул учитель в сторону плато, – смотрите: нечем заниматься человеку…

Все увидели, как оттуда поднялся в воздух президентский вертолет.

– Сюда летит… – пробормотал толстяк.

– Конечно, нечем заняться! Ему правила не писаны, он может государственный вертолет гонять по своим прихотям! – не успокаивался диссидент.

– Да замолчи ты!

– Закрой рот!

– Если не можешь сказать ничего дельного, то лучше помолчи! – учитель уже достал всех.

Поселяне, воспринимавшие президента куда более адекватно, радостно махали руками приближавшейся винтокрылой машине. У всех возникла примерно одна и та же мысль: уж не собирается ли президент посетить агрогородок? А может, вообще глава государства изъявил желание высадиться на поле и поговорить запросто с крестьянами? Было известно, что команданте любит устраивать подобные встречи. В этом, конечно, есть свои плюсы – без назойливых репортеров, слепящих вспышек фотоаппаратов и наведенных кинокамер можно пообщаться с народом и услышать правду.

Тень от вертолета скользила по неровной поверхности поля.

– А что, может, и правда команданте собрался к нам в гости наведаться? – с тайной надеждой произнес кто-то. – Вот это было бы…

Карлос со скептической ухмылкой только качал головой. Он мог бы сказать, что думает по поводу вертолета, президента и вообще ситуации в стране, но, опасаясь за свое здоровье, счел за лучшее промолчать.

– Смотрите!

От вертолета вдруг отделилась ракета. Чего-чего, а подобного никто не ожидал. На глазах у всех, промчавшись огненным шлейфом, она угодила в госпиталь с красным крестом на крыше.

Разрушительная сила ракеты была, по всей видимости, громадной. Никто из наблюдавших конечно же не имел никакого представления об особенностях вооружения ВВС, не говоря уже о подобных ракетах, но то, что увидели селяне, потрясло всех до глубины души. После попадания в здание раздался ужасающей силы взрыв. Крыша госпиталя немного приподнялась и снова осела, теперь уже вместе со всей постройкой. Словно карточный домик, госпиталь развалился на куски. Пламя мгновенно охватило руины, наглядно демонстрируя, что в живых не осталось никого. Все произошло так быстро, что казалось нереальным.

В первое мгновение на поле воцарилась тишина. Ошеломленные крестьяне молча глядели на то, что недавно было прекрасным госпиталем. Теперь на этом месте, превратившемся в бесформенные руины, вздымались языки пламени, валил густой черный дым, словно знак траура. Траура по всем тем, кто находился внутри…