И я была рада, что надела платье: пусть столовая выглядела потрепанной, но все еще сохраняла былое величие, и сидеть за длинным столом на стульях с высокими спинками в шортах казалось мне неуместным. Все равно как прийти в театр в джинсах. Вроде и не выгонят, но все вокруг в вечерних платьях, косятся на тебя неодобрительно и шепчутся за спиной. А если я чего-то и не выносила, так это сплетен о моей персоне.

Кирилл Ивана невзлюбил с первого взгляда, что, конечно, было объяснимо, если учесть, какое внимание сосед уделял Юльке. Неприязнь читалась в чуть прищуренных глазах Кирилла, в слишком резком рукопожатии, даже в том, как он поторопился встать за Юлькиной спиной, чтобы помочь ей подъехать к столу. Вроде как стул ей отодвинул. И эту неприязнь, похоже, заметил и Иван. Я видела чуть снисходительную улыбку на его лице, когда он тоже направился к Юльке, но, увидев опередившего его Кирилла, остановился и подошел к моему стулу, за спинку которого я уже взялась самостоятельно.

– Позвольте мне, – галантно предложил он, все с той же ухмылочкой глядя в сторону молодежи.

Я позволила. Пусть уж нехотя ухаживает за мной, чем за ней. И когда Иван уже убирал руки с моего стула, нечаянно коснувшись моего плеча через тонкую ткань платья, я снова провалилась в видение. Успела увидеть эту же столовую, но в ее лучшие времена, когда скатерти хрустели от крахмала, свечи отбрасывали на стены причудливые тени, на столе стояли букеты живых цветов, а женщины меняли наряды к ужину, и тут же вернулась. Даже испугаться не успела. Хорошо, что это видение было таким коротким, не знаю, как бы я объясняла, если бы выпала из реальности на дольше. Выдохнула тихонько и заметила недоуменный взгляд Ивана. Неужели он что-то понял? Однако ничего не спросил, молча занял свое место.

Вера, несмотря на все мои просьбы, больше выполняла роль официанта, чем гостя, то и дело носясь на кухню и обратно, следя, чтобы тарелки не пустовали и бокалы наполнялись вовремя. Поэтому беседа за столом проходила только между нами четверыми. В благодарность за то, что Иван не стал ничего спрашивать о моих видениях, я не упоминала о его странной травме. Это ж как надо было колоть дрова, чтобы рассечь себе бок? Жонглировать топором, что ли?

Жонглировали не только топором, но и темой для общего разговора. Иван продолжал расспрашивать нас, а мы его. И поскольку нас было трое против одного, побеждали обычно мы. Таким образом мы выяснили, что дом он купил на аукционе около полугода назад. Дом был в нежилом состоянии, практически аварийном, поэтому купить удалось дешево. Тем не менее, он въехал в него месяц назад, не сделав даже минимального ремонта.

– Мне много не нужно, – говорил Иван. – На аукционе было несколько пустых домов в этих краях, я выбрал тот, который не разваливался на глазах. Многое там уже было, кое-что я купил. Кровать, стол, куда ноутбук поставить, холодильник, да микроволновка еду разогреть. Покупаю чаще всего уже готовое в городе, некогда мне за питанием следить.

И я, и Юлька с недоверием покосились на его фигуру. Сложен Иван был весьма удачно: высокий, поджарый, я была уверена, что он посещает спортзал и уж наверняка следит за питанием. Он не походил на того, кто часами просиживает за компьютером и питается чипсами с газировкой.

– Вы можете приходить на ужин к нам, – предложила Юлька, и я едва не застонала вслух. – Мы будем только рады.

– А мне на одного лишнего человека готовить не сложно, – добавила Вера.

Иван бросил на меня насмешливый взгляд.

– Спасибо, но я не уверен, что Эмилия будет рада моей компании.

– Ну что вы, – не слишком искренне возразила я. – Я буду просто счастлива. Если вам сегодня показалось, что я не в духе, то у меня болит голова. Не обращайте внимания.

Конечно, мне никто не поверил. Но прежде, чем Иван сказал бы что-то еще на эту тему, Юлька перехватила инициативу, и беседа снова стала плавной, как морская волна в штиль.

Обед закончился поздно, и, пока Вера убирала со стола, не позволив никому себе помочь, мы вышли в сад. Кирилл тут же ухватился за ручки Юлькиной коляски, пообещал показать ей что-то необычное, что обнаружил в саду, и увез ее в дальний угол. Скоро они скрылись за кустами сирени, не слышался даже хруст гравия под колесами Юлькиной коляски. Мы с Иваном остались стоять на террасе.

– Кажется, ваш юный друг ревнует вашу сестру ко мне, – заметил Иван, глядя в ту сторону, где скрылись молодые люди.

– Кажется, вы дали ему для этого кучу поводов, – не удержалась я.

Иван покосился на меня, а я вдруг заметила в его глазах ту же тоску, которую уже видела в лесу, когда мы только познакомились. За обедом он был совсем другим, а сейчас будто снял маску, снова став тем Иваном, которого мне однажды довелось видеть.

– Вам обидно? – тем не менее съязвил он.

– Мне?

Черт, надо было произносить это не так театрально. Теперь он понял, что действительно было. Даже я теперь поняла, что было. Я никогда не позволяла себе обижаться на то, что моя младшая сестра ярче, веселее и заметнее, мне казалось, что я попросту не имею на это права. Я старше, здоровее, я могу делать то, что не может она: жить полной жизнью, куда-то идти, не строя маршрут заранее, не заказывая специализированное такси, даже не ловить на себе сочувственные взгляды. Так какое право я имею обижаться на то, что Юлька в чем-то лучше меня?

Права не имела, а все равно сейчас было обидно. И поскольку злиться на сестру я не могла, приходилось злиться на Ивана. В конце концов, это он оказывал Юльке знаки внимания, видя, что она сильно младше его, что Кириллу это неприятно. Ведь добрый, но простоватый деревенский парень определенно проигрывал умному, хищному мужчине-айтишнику.

Иван, похоже, не собирался злить и подначивать меня, поскольку не стал развивать дальше эту тему. Правда, другая выбранная им была для меня не менее опасной и болезненной, но он не мог об этом знать.

– Значит, вы известная писательница, по романам которой снято множество фильмов? – спросил он, разглядывая меня в закатных солнечных лучах.

– Не такое уж и множество, – пожала плечами я, отчего-то смущаясь этого пристального взгляда. – И не фильмов, а сериалов. В кинотеатрах не показывают, премии не дают, но по телевизору крутят, домохозяйки обожают.

– О чем же вы пишете?

– В основном семейные саги.

– О, так свалившееся на вас наследство Вышинских как раз в тему? – усмехнулся Иван. – Как у всех старинных родов, у Вышинских наверняка было много тайн. Вам хочется их узнать? Поэтому вы были вся в пыли и паутине?

Я почувствовала, как краска стремительно залила лицо. Пусть я не была такой рыжей, как Юлька, пусть за моими веснушками вообще мало что можно было разглядеть, но краснела я быстро и ярко, Иван не мог не заметить. Он вообще оказался чрезвычайно наблюдательным товарищем.

– И что вам уже удалось узнать?

– Пока мало что, – призналась я. Лучше уж обсуждать по сути чужих мне людей, чем собственные книги и сериалы. Так, глядишь, еще и до причин моего бегства из Москвы доберемся. – Я нашла несколько писем некоей Леоны своей сестре Агнии, выяснила, что у них была еще одна сестра Элена и брат Михаил, маленький сын которого был болен той же болезнью, что и Юля.

Я стояла в невыгодном положении: опускающееся к верхушкам деревьев солнце светило мне в лицо, пряча Ивана в тени, поэтому не могла разглядеть его так хорошо, как он видел меня, но на сотую долю секунды мне показалось, что на его лице мелькнула какая-то гримаса. Вряд ли она имела отношении к давно почившим Вышинским, неужто у нашего соседа действительно были какие-то виды на Юльку?

Выяснить этого мне не удалось, поскольку на террасу вышла Вера с большой кастрюлей в руках. Наверное, она считала, что мы тоже ушли на прогулку вместе с Юлькой и Кириллом, потому что, увидев