– Надо насобирать побольше таких. А потом спешить в мастерскую. Время здесь течет иначе, но его все равно мало.

– Ну надо так надо, – согласилась Тайна. Она чувствовала – происходит что-то важное, пусть и недоступное ее пониманию.

Монеты попадались в трещинах асфальта, среди битого кирпича, сверкали на дне канализационных стоков, прятались в бардачках и под капотами брошенных машин. Ковыряясь в мусоре, Тайна вспоминала свое пробуждение – серое небо, холод, тупую боль в затылке, накатывающую волнами тошноту. Могло ли быть что-то до того, как она открыла глаза в канаве с бетонными стенами? Девочка, назвавшаяся ее подсознанием, утверждала, что могло, однако в голове у Тайны это почему-то не укладывалось.

– Все-таки, я думаю, до моего пробуждения ничего не было, – сказала она.

– И значит, ты всегда была такой, как сейчас? – усмехнулась девочка, вороша ногой кучу металлолома.

– Конечно.

– И навсегда такой останешься?

– Скорее всего.

– Ты можешь сказать, как пахнет столовая в котельной?

Вопрос был неожиданный, и Тайна на секунду задумалась.

– Да как обычная школьная столовка. А что?

– Если ты никогда не была ребенком и не училась в школе, откуда ты знаешь, как пахнет в школьных столовых?

Тайна пожала плечами.

– Мало ли. Может, это одна из тех вещей, которые не надо специально узнавать. Что-то, известное всем.

– Ты действительно поглупела, – вздохнула девочка. – Это очень грустно.

Тайна решила свернуть разговор и сосредоточиться на поиске монет. Если эта девочка действительно ее подсознание, говорить с ней о чем-то было попросту бесполезно. Все равно, сколько ни говори, ничего нового не узнаешь.

Обе Тайны извозились в пыли, исцарапались, но корзинка понемногу наполнилась сияющими рублями.

– Все, я думаю, хватит, – сказала девочка, выудив очередную монету из ржавой водосточной трубы. – Идем в мастерскую.

– А где она?

– Везде, за любой дверью.

Дверей вокруг хватало, и Маленькая Тайна направилась к ближайшему подъезду.

– Давай же, время выходит, – бросила она через плечо. – Тебе еще жало отращивать…

Тайна ничего не поняла, но двинулась следом за девочкой. Едва она переступила порог, подъезд исчез, и вместо него появилось помещение, похожее на небольшой цех. В центре располагался верстак, вдоль стен громоздились трансформаторы и угловатые станки. Было жарко, пахло машинным маслом и раскаленным металлом.

Тайна оглянулась, но ржавая дверь, через которую она вошла, исчезла, а вместе с ней – Маленькая Тайна.

– Ну наконец-то, – раздался чей-то приглушенный голос. – Принесла монеты?

Из темного угла возникла женщина в черной сварочной маске. Невысокая и худая, она была одета в джинсы, футболку и потертую косуху. На бедрах у нее болтался широкий черно-оранжевый пояс для инструментов, как у электрика или автомеханика. Женщина сняла маску, и Тайна увидела еще одного своего двойника, только значительно старше. Щеки постаревшей Тайны ввалились, скулы еще больше заострились, а в уголках глаз появились морщины. На вид ей было лет пятьдесят, но главное отличие заключалось не в морщинах и не в седине, а в том, что ее голову венчала пара мощных загнутых рогов.

– У меня же нет рогов… – пробормотала Тайна.

– У тебя нет, а у меня есть, – сказала женщина, цепляя маску на пояс. – Только не забывай, что мы с тобой вообще-то одно целое. Давай-ка сюда монеты…

Тайна обнаружила, что держит в руке корзинку с серебряными рублями, и протянула ее рогатой даме.

– Надо их расплавить, – сказала та. – Надеюсь, температуры хватит. Здесь же теперь ничего не работает как положено…

Среди станков и стеллажей с инструментами стояла приземистая печь с круглой дверцей. Судя по толстым проводам, идущим к щитку на стене, работала она на электричестве. Старшая Тайна пересыпала монеты в закопченный тигель, поставила его в печь и захлопнула дверцу.

– А зачем мы это делаем? – спросила девушка.

– Тебе нужно отрастить жало. Этим мы и занимаемся, отращиваем его.

– Зачем?

– Чтобы ты могла драться, разумеется.

– Я ничего не понимаю.

Женщина лишь пожала плечами, как бы говоря: «Твои проблемы».

– А вы вообще кто? – спросила Тайна. – Вы, как та девочка, мое подсознание?

– Нет. Я тоже часть тебя, но только более глубокая.

– И как же мне вас называть?

– У меня нет имени. Но ты, если хочешь, можешь называть меня Оно.

– Как-то странно называть человека – Оно.

– Ничего странного, тем более что я – не человек. Я просто часть твоей психики, которую ты не можешь почувствовать и осознать.

– Но ведь мы сейчас общаемся. Я вас вижу и осознаю.

– Черный туман, который ты вдохнула, – удивительное вещество, – сказала женщина. – Сам Иван Николаевич не знает всех его свойств. И то, что мы сейчас разговариваем, стало возможным благодаря черному туману.

С этими словами Оно открыла плавильную печь, из которой пахнуло жаром, взяла щипцы с длинными ручками и вытащила тигель. Чаша была до краев наполнена жидким серебром.

– А теперь придадим твоему жалу форму, – проговорила женщина, направляясь к верстаку.

Там, среди шурупов, напильников и железных опилок, лежала толстая металлическая плита. Ее поверхность прочертили глубокие борозды, а в самом центре как будто отпечатался силуэт ножа с обоюдоострым лезвием. Тигель наклонился, и серебро побежало по желобам, каждый из которых вел к центральной выемке.

– Теперь надо подождать, пока металл застынет, – сообщила Оно, откладывая инструменты в сторону.

Пока серебро, минуту назад блестящее и текучее, мало-помалу тускнело, Тайна решила задать вопрос, давно крутившийся на языке:

– Девочка, с которой мы собирали монеты, сказала, что я поглупела. Но я не чувствую себя глупой. И вообще, как я могла поглупеть, если всегда была одинаковой?

Рогатая женщина ответила не сразу. Тайна подумала, что не дождется ответа, когда та произнесла:

– Умный, глупый – это просто ярлыки, которые люди навешивают друг на друга. Ты не похожа на других людей, поэтому иди вперед и делай, что считаешь нужным. Если хочешь убить – убей. Никто не вправе тебя судить.

С этими словами Оно с легкостью подняла металлическую плиту и перевернула ее. На верстак, звякнув, упало нечто, похожее на тонкую серебряную решетку, в центре которой находился серебряный клинок. Лезвие было короткое и узкое, с хищным острием. «Это и есть мое жало», – поняла Тайна.

Женщина сняла с пояса кусачки, отделила от заготовки все ненужное и направилась к станку. Закрутилось точильное колесо, в воздух оранжевым веером взметнулись искры. Тайна не отрываясь наблюдала, как заготовка постепенно преображается. С каждым прикосновением к точильному диску нож все больше напоминал трехмерный объект, зачем-то вставленный в плоский, плохо нарисованный мультик. Так же странно и сверхъестественно выглядели монеты, которые собирали Тайна и ее маленький двойник, но в них не было той силы, что проявилась в наточенном клинке. Наконец Оно придирчиво осмотрела лезвие и выключила станок.