– О чем думаешь?

– О чем я могу думать – о трупе, естественно.

– Да! – Мой новый знакомый взъерошил руками волосы. – Как-то все нелепо. А по какому поводу ты хотела с ним увидеться?

«Началось!» Я подавила вздох и внимательно посмотрела на своего спутника. Золотые искорки плясали в его глазах.

– Это очень личный вопрос. Я не могу на него ответить. И не могу тебе доверять…

– Почему?

– Я слишком мало тебя знаю!

– Это не ответ!

– Ответ, – упрямо возразила я.

– Ну что ж! Тогда давай познакомимся поближе…

Я почувствовала вызов и подняла голову:

– Давай! Рассказывай о себе. Начни первым…

Александр усмехнулся.

– А ты хорошо парируешь!

– Жизнь научила.

– С чего начать? – Официант принес еду, и он посмотрел на меня. – Ну… работаю в одной фирме, которая пересеклась с фирмой Матео. Нужно было уладить кое-какие вопросы, вот я и приехал сюда.

– Сведений явно недостаточно!

– Какие есть…

– Больше ничего не хочешь сказать?

– Что именно?

– Какие дела связывали тебя или твою фирму с фирмой Матео? Поконкретнее можно?

– Поконкретнее нельзя. Это коммерческая тайна.

– Ты когда-нибудь слышал фамилию Соколовский? – И я посмотрела на него в упор.

– Как я уже понял, это твоя фамилия.

– Моя. Я – Ксения Соколовская. А отца звали Александр Соколовский.

– Можешь мне не верить, но я слышу эти имя и фамилию в первый раз.

Я задумалась. Похоже, узнать мне ничего так и не удастся. Он тщательно маскируется.

– У Матео были какие-нибудь бизнес-проекты или финансовые дела с Россией? – попробовала я зайти с другого конца. – Твоя фирма, например, чем занимается?

– Я же говорю: коммерческая тайна!

Я хмыкнула.

– Типичная отмазка. Темним, дорогой товарищ. Темним! По-другому я сказать и не могу! У меня, например, есть неопровержимые доказательства того, что он вел дела с Россией. В частности с моим отцом. – Я решила пойти ва-банк.

– В самом деле? И какие дела? – Он откинулся на спинку стула, но глаза смотрели цепко, настороженно.

– Тоже коммерческая тайна, – и я принялась за еду. Похоже, мы друг друга стоим. И никто не хочет сделать первым шаг навстречу другому. И вряд ли сделает. У каждого из нас свои тайны и скелеты в шкафу, и обнаруживать их не просто глупо, а весьма опасно.

– Ну вот видишь! – с некоторым удовлетворением сказал Александр. – Ты же мне не доверяешь! Почему бы не поделиться той информацией, которая у тебя есть.

– Когда я стану больше доверять тебе – не раньше. Ты же ничего не говоришь мне!

– Поверь: никаких особых тайн у меня нет. Все очень прозаично и скучно. Но у вашей фирмы просто есть свои коммерческие секреты. А я связан по рукам и ногам определенными обязательствами и поэтому выкладывать тебе информацию насчет своей фирмы и Матео не могу.

Я подавила вздох разочарования. Похоже, мне достался крепкий орешек, и ловить мне здесь нечего. От этой мысли я испытала привкус горечи. Неужели я так и не найду убийц своей семьи! Александр пытается внушить мне, что он не обладает никакой информацией. Это был слишком простой трюк, чтобы я повелась на него. Мне нужно было допустить и такой вариант. Проблема состояла в том, что я не могла никому верить. Эти слова мне надо было выжечь каленым железом в голове. Главное – не давать повода думать обо мне как о пустоголовой дурочке, которую легко обвести вокруг пальца. Мне нужно быть начеку и не раскисать от якобы «правдивых» слов.

– Твоя фамилия Дремин?

– Ну да! А что? Запомнила мою фамилию на допросе в полиции?

– Слушай, Дремин! А ты вообще когда подъехал к дому Матео? В какое время и видел ли кто тебя?

Александр расхохотался.

– Теперь ты подозреваешь меня в этом убийстве? Ловко ты все повернула! Ничего не скажешь! Но копать в этом направлении – дохлый номер. Если бы я убил, то мне никакого резона возвращаться на место преступления нет. Сама посуди – какой в том смысл-то. Ну, убил я его, предположим, так самое время после этого мне тихо смыться. Разве не так?

Я поковыряла вилкой в пасте.

Как ни странно, я почувствовала аппетит. Жизнь Флоренции, как я уже поняла, протекала на улице. Запахи, говор, экспрессивные жесты – все было ярко, бурно, напоказ. И еще… запах свежайшего хлеба с румяной корочкой! Я расправлялась с нежной пастой и не забывала отпивать красного вина.

– Может быть, причину убийства стоит искать в его адвокатской деятельности? Может, в компетенцию Парчелли входила юридическая защита какого-нибудь мафиозного клана? И его убила враждующая группировка?

Дремин поморщился.

– Похоже, у него было мало клиентов. И эта фирма была… как прикрытие…

Мимо прошли две молодые итальянки: одна из них была жгучей брюнеткой в мини-юбке, демонстрирующей загорелые ноги в золотистых босоножках на шпильке. Длинные черные волосы спускались ниже лопаток. Розовая кофточка почти обнажала грудь. Александр проводил девушку глазами. Она уселась за соседний столик и закинула ногу на ногу. Официант сразу подлетел к ней и протянул меню. Я почувствовала невольный укол ревности. Почему-то сразу вспомнила, что забыла депилятор и сижу сейчас ненакрашенная, как говорится, замухрышкой. Видно, никуда от своей женской природы не деться… Даже в эту не совсем приличествующую для размышлений о собственной внешности минуту. День сегодня кончаться и не думал. Я перевела взгляд на Александра. Он сидел и изредка бросал взгляды на красотку, ставшую центром притяжения восхищенных мужских взглядов. Эх, мне бы эту беззаботность, неожиданно подумала я: пустая головка, крепкие зубки, смех и короткая юбочка. И никаких забот. То, что произошло полтора года назад, сделало меня моральной старушкой, и я не знала: смогу ли когда-нибудь так открыто заразительно смеяться? Дремин перевел взгляд на меня: расплавленная зелень, которая волновала и жгла. И правду говорят: все мужики – бабники. Им все равно с кем! Лишь бы очередную женщину подцепить и затолкать в постель. Сделать снимки, забить в мобильный и хвастать потом: вот моя новая герлфрендша, девочка на ночь. Неужели что итальянец, что русский – одно и то же? И этот такой же, ничем не отличается от других! Мне нельзя поддаваться его чарам, иначе он раскусит меня и будет веревки вить.

– Что будем делать?

Я пожала плечами.

– Если честно – без понятия.

– Я тоже не знаю. А мысли какие-нибудь есть по этому поводу? Даже самые бредовые?

– Бредовые?

– Ну хоть что-то!

– Вернуться обратно в Россию! Тебя такой расклад устраивает?