Школу она закончила хорошо, почти на одни пятерки. А с художкой пришлось расстаться. Художка никак не монтировалась с чебуречной, и выбор для Эльзы был очевиден. Хотя мечтать о том, чтобы когда-нибудь снова взять в руки кисти и краски, она не переставала ни на минуту. И об учебе в художественной академии мечтать она тоже не переставала. Когда-нибудь… Обязательно…

– Какая академия?! Ты что, сдурела? – Януся стояла, уперев кулаки в бока, своим массивным телом перекрывая все пути к отступлению. – Работать пойдешь! Санитаркой на «Скорую»! Я уже договорилась. Пришлось бутылку коньяка завхозу отнести, чтобы не забыл, уважил по старой памяти. Но это ничего, с первой зарплаты отдашь. – Януся задумалась всего на мгновение, а потом сказала, чеканя каждое слово: – Зарплату тоже отдашь. Хватит я вас тут с псиной кормила! Пора отрабатывать!

Эльза хотела было возразить, хоть что-нибудь сказать этой невыносимой женщине, но Януся знала все ее ходы наперед.

– Живодерня, – прошипела она и пнула лежащего в углу Марса. Марс устало вздохнул, посмотрел на Эльзу таким взглядом, словно бы это ее только что пнули, а не его. Единственный друг, старый и беспомощный…

Марс умер в день Эльзиного совершеннолетия, в то время, когда она была на работе. Единственный друг умер, а ей даже не дали его похоронить…

– Сдох, наконец! – сказала Януся, густо подводя брови черным карандашом и любуясь результатом.

– А тело?.. – Эльза опустилась на пуфик. Она ведь знала, что Марс скоро уйдет, но все равно оказалась не готовой.

– Какое тело? – Янусино отражение приподняло бровь. – Ты про псину свою, что ли? Так выкинули мы его на помойку. Вот утром, как сдох, так и выкинули. Или что ты прикажешь нам с ним делать, тебя, что ли, дожидаться?

Дослушивать Эльза не стала, выбежала за дверь, заметалась по лестничной клетке, слабо соображая, как поступить, что делать. Помойка… Януся сказала – выбросили на помойку…

И в самом деле выбросили… Мертвый и уже окаменевший Марс лежал на земле за мусорными баками, а черная, взъерошенная ворона присматривалась к нему жадным взглядом. Наверное, в тот самый момент Эльза возненавидела ворон.

Марса она похоронила в самом глухом уголке городского парка, под корнями старой сосны. Похоронила, погладила охряный от влаги песок.

– Все, Марс, здесь тебе будет хорошо, – сказала шепотом, глотая, не выпуская наружу, горькие слезы. – Тебе хорошо, и я тоже постараюсь…

У той сосны она просидела до самой темноты. Просто поняла, что не сможет вернуться домой. Поняла, что если вернется, то больше никогда не вырвется на волю, так и будет спать на раскладушке и питаться объедками, перестанет уважать в себе то, что еще можно было уважать.

Она брела по темной, освещенной лишь слабым лунным светом аллее и не думала вообще ни о чем. В голове не осталось ни мыслей, ни эмоций – только глухая застарелая усталость и, пожалуй, равнодушие ко всему, что ждало ее впереди.

А впереди ее ждал человек без лица. Тогда Эльзе показалось, что лицо она просто не разглядела из-за темноты. Она даже не особо испугалась. Сначала не испугалась – мало ли кто еще вышел на прогулку по ночному парку. Вот только инстинкты не обманешь. Сердце сначала замерло, а потом сорвалось в бешеный галоп. Эльза тоже сорвалась, в тот самый момент, когда за спиной человека без лица с тихим шорохом начали раскрываться крылья. Это сперва показалось, что крылья – черные, монолитные, словно вырубленные из гранита. А потом из крыльев посыпались перья. Нет, не перья – птицы. Черные птицы с грозным клекотом бросились вслед за Эльзой.

Она бежала, не разбирая в темноте дороги, цеплялась за корни, падала на землю, но тут же вскакивала. И откуда только силы взялись! Сил не хватало только на одно – на то, чтобы обернуться и посмотреть на человека, который привел птиц в старый городской парк. Впереди замаячил оранжевый свет фонарей, и у Эльзы открылось второе дыхание. Там, где свет, там люди и безопасность. Черным птицам и Черному человеку там не место. Только бы дотянуть, успеть добежать.

Добежала, вывалилась из кустов на выложенную потрескавшейся плиткой дорожку, едва не сшибла с ног стоящих в освещенном круге парней. Наверное, и сшибла бы, если бы один из парней не схватил ее за руку, не потянул в сторону.

– Это что такое? – спросил он не зло, а скорее растерянно. – Это кто у нас тут носится в темноте?

В темноте носились птицы, в темноте остался тот, кто их привел и натравил на Эльзу, но ведь не станешь рассказывать о таком совершенно незнакомым людям!

Или не совсем незнакомым?.. Сердце все еще готово было выскочить из груди, но видела Эльза очень хорошо. Видела и помнила. Да и как можно было его забыть, если он почти не изменился за эти три года?! Нет, изменился, конечно! Стал выше, шире в плечах, взрослее! Все эти годы Эльза ходила по городу с тайной надеждой, что, возможно, когда-нибудь повстречает Никиту. Или увидит хоть мельком! Она подходила к медицинскому университету, прижималась влажной от волнения спиной к афишной тумбе, ждала, не появится ли он в яркой и галдящей студенческой толпе. Вот только Никиты все не было и не было, и единственное место, где они могли бы с ним как будто случайно встретиться, со временем утратило свой сакральный смысл. Не поступил. Или просто передумал становиться врачом. Или ушел в армию. Или улетел на Крайний Север. Да мало ли как мог поступить такой человек, как Никита Быстров! Просто пришла пора смириться, что его больше нет и никогда не будет в ее жизни.

И в тот самый момент, когда Эльза смирилась, когда приняла решение не возвращаться к Янусе, он снова появился на ее пути. Или правильнее сказать, она свалилась ему под ноги? Ведь свалилась же…

– Эльза, это ты? – А он не отпускал, держал крепко, на вытянутых руках, словно она была опасной кусачей зверюшкой. Или блохастой. – Эльза, это ведь ты?! – повторил одновременно удивленно и, кажется, радостно.

А она была готова умереть от счастья лишь оттого, что Никита просто ее узнал, не прошел мимо, не разжал рук.

– Твоя знакомая, Никитос? – сунулся к ним второй парень, грузный, даже полный, с редкой козлиной бородкой. – Вот какое волшебное слово ты знаешь, что они падают тебе прямо под ноги?!

– Подожди, Ильюха, дай разобраться! Я пока и сам не уверен. – Он рассматривал Эльзу очень внимательно, даже поближе к фонарю подтащил, чтобы лучше видеть. А ей было так неловко, что хотелось провалиться сквозь землю. И Черный человек со своими не то крыльями, не то птицами потерял для нее всякую значимость. Она про него почти забыла.

– Это я, – сказала наконец она и сама не узнала свой голос, таким сиплым, таким испуганным он был. – Привет…

– Это она! – сказал Никита, обращаясь к тому, кого называл Ильюхой. – Это Эльза, я тебе про нее рассказывал!

Рассказывал… Он не только помнил про нее, но еще и рассказывал! Разве такое вообще возможно?

А Никита все рассматривал ее, поворачивал то одним боком к свету, то другим, а потом совершенно неожиданно спросил: