– Вы имеете в виду стенографистку? – вздохнув, спросил Рак.

– Во-во, ее. Ну разве она не красотка! Не представляю, как вы с ней справляетесь. Она остановилась здесь же, через дорогу. В отдельной комнате недалеко от меня. Она приехала вчера, причем ее привез шофер на частном автомобиле.

– Неплохо.

– Правда, здорово? Я хочу сказать, здорово иметь под боком такую кралю. Есть о чем помечтать холодными ночами. Готов поспорить, что между ее большими сиськами всегда тепло… – Фицджеральд вдруг осекся, услышав за спиной вежливый кашель. И как ошпаренный отскочил от двери.

К чести Евы, проходя мимо него, она не выказала ни смущения, ни досады. Капрал попытался что-то сказать, но из горла вырвался только какой-то удивленный сиплый возглас. Рак продолжал есть свои яйца-пашот. В конце концов Фицджеральд что-то промямлил и вышел вон.

Полковник поднял голову и взглянул на Еву. Она была необычайно красива. Белая сияющая кожа, темно-красная губная помада. Темно-русые волосы с идеальной завивкой. Но в ней таилось что-то еще. Он заметил это вчера, хотя смотрел на нее издалека. Еву окружал какой-то неуловимый ореол, суть которого была ему неясна. Это чувствовалось даже в том, как она сейчас стояла, немного неуверенно, по другую сторону обеденного стола. Стройная, изящная. Блузка под синим жакетом идеально отглажена, каждая складка на юбке выглядела безупречно. Она походила на новую куклу, только что вынутую из упаковки.

– Полковник Рак. – Девушка вежливо кивнула.

– Вы американка.

– Наполовину. А как вы это определили?

Полковник бросил на нее еще один взгляд.

– Это видно по тому, как вы одеты.

Ева посмотрела на свою одежду.

– Я из Бостона, – неохотно призналась она. – Но моя мать была из Англии, из Челтенхэма.

Она достала из сумочки сигарету.

– У вас есть спички, полковник Рак?

Он порылся во внутреннем кармане пиджака, вынул коробок спичек и дал ей прикурить. Прикуривая, девушка прикрыла пламя рукой. Табачный дым замерцал на рассветном солнце.

– Вы не очень-то разговорчивы, – заметила Ева.

– Да, – согласился Рак.

Она села и положила ногу на ногу. Рак вернулся было к своим яйцам-пашот, но они вдруг приобрели неаппетитный вид. Он заерзал на стуле и отпил чаю из стоящей на столе чашки, хотя тот уже полностью остыл. С нацистами он мог справиться, но женщины – это особая разновидность существ. Полковник подумал, что бы сказать, но все хоть сколько-нибудь осмысленные замечания на время вылетели у него из головы. В конце концов он удовольствовался вопросом:

– Как вы здесь устроились?

– Хорошо, – ответила она. – По ночам бывает холодновато, но постельное белье чистое. Они сделали все, чтобы нам тут было удобно, хотя я не вполне понимаю, ради чего.

– В самом деле?

– Зачем вы пьете холодный чай?

Рак взглянул на свою чашку. На дворе подмораживало, и в кухне фермерского дома, несмотря на заливающий ее яркий солнечный свет, было лишь ненамного теплее. Над его чашкой не поднимался пар. Вы весьма наблюдательны, мисс Миллер.

– Разве это не в обычае у американцев – брать напитки, которые традиционно подают горячими, и пить их холодными?

Эти слова вызвали у стенографистки улыбку, которая полностью преобразила ее лицо. Она казалась олицетворением утонченности и стиля, но в глубинах зеленых глаз таилось что-то еще. Что-то действующее ему на нервы. Полковник отхлебнул еще чаю.

Через некоторое время она заговорила вновь:

– Когда меня отправляли сюда, мне было сказано, чтобы я не задавала никаких вопросов относительно… того, что мы будем делать. Мне рассказали и о вас, дав понять, что не следует обременять вас своим любопытством.

– Вот и не обременяйте.

Ева кивнула:

– Хорошо. Кажется, следующая беседа должна начаться через час.

Она вышла. Рак посмотрел по сторонам – без нее кухня выглядела намного скучнее.

Полковник пересек двор и вошел в сарай, где его уже ждал Шнайдер. Он нарочно заставил доктора ждать, к тому же еще и приказал своим людям привязать его к стулу так, чтобы тот испытывал максимальное неудобство. Не потому, что ему доставляло удовольствие наблюдать за тем, как нацист мучается, а затем, чтобы тот немного разоткровенничался хотя бы из желания поскорее вернуться в свою камеру.

У него возникло намерение позвонить в Лондон и попросить прислать другую стенографистку, но что-то его остановило. Ведь это с его стороны просто блажь – требовать, чтобы Еву заменили, потому что… а собственно, почему? Потому, что она выбивает его из колеи? Это звучит нелепо.

Рак уже почти дошел до двери сарая, когда вдруг понял, что забыл свою ручку в импровизированном кабинете, который был оборудован для него в комнате, находящейся над кухней. Тихо ругаясь, он повернулся и пошел обратно в сторону дома. Пересекая двор, он заметил в дверях кухни нескладную фигуру Фицджеральда и облако дыма от его самокрутки, поднимающееся вверх и тут же уносимое ветром.

Полковник остановился и подождал, пока младший капрал бросит окурок на булыжники двора и зайдет внутрь. Этот малый раздражал Рака, и ему совершенно не хотелось опять выслушивать его нытье. К счастью, к тому времени, когда Рак вошел в кухню, Фицджеральд уже ушел.

Рак бесшумно поднялся по лестнице. В первый же день своего пребывания в доме он взял на заметку каждую скрипящую половицу, чтобы иметь возможность передвигаться более или менее беззвучно. Эта предосторожность явно была излишней – ведь местоположение фермы держалось в секрете, и ее тщательно охраняли, но Рак все равно предпочитал оставаться начеку. За те годы, что полковник провел, ходя по коридорам Клетки, он приучил себя предполагать самое худшее.

Дверь его кабинета была чуть-чуть приоткрыта. Рак остановился, прислушался, и ладонь сама собой потянулась к пистолетной кобуре. Показалось, что из-за двери донесся какой-то звук, но он не был в этом уверен.

Осторожно толкнув дверь, полковник заглянул внутрь.

В центре комнаты, заложив руки за спину, стояла Ева. Похоже, тот факт, что Рак застал ее в своем кабинете, ничуть ее не беспокоил. Она смотрела на него, и лицо ее было бесстрастным. Как будто она просто ждала.

– Что вы здесь делаете? – резко спросил Рак.

Он закрыл за собой дверь и сложил руки на груди.

– Мне нужна лента для печатной машинки.

Рак посмотрел поверх ее плеча на свой письменный стол, быстро окинув взглядом его поверхность. Похоже, все на месте. Выдвижные ящики находятся в том же положении, что и прежде, только средний немного приоткрыт.

Лента для печатной машинки.

– Запас есть в кладовой. На той стороне двора. – Рак кивком указал на окно, находящееся у нее за спиной.