Прист пожал плечами:

– Это написано у него на бейджике.

– О, превосходно! – Прист-старший с воодушевлением захлопал в ладоши. – Ты так тонко все подметил, брат.

Настроение Уильяма вдруг изменилось. В первый раз наблюдать столь резкую перемену было страшно, но за пять лет ежемесячных визитов Прист уже привык. И когда Уильям положил руки на край стола, с заговорщическим видом подался вперед и перешел на шепот, Чарли даже не вздрогнул.

– Я раскусил его, брат. Директора. По ночам он наблюдает за мной. Он думает, что я сплю, но это не так. Я уже много месяцев избегаю перехода в стадию быстрого сна, так что мне известно о его ночных визитах, я за ним слежу. Он воображает, что подчинил меня, но он недооценивает свою подопытную крысу.

Чарли мысленно вздохнул. Ему было больно слышать бредовые фантазии брата. Директором Уильям называл доктора Уиткрофта, и у него была навязчивая идея, что это Уиткрофт каким-то образом виноват в его помешательстве и что он постоянно следит за своим творением, испытывая его.

– Доктор Уиткрофт хороший человек…

– Не произноси его имени! – вскипел Уильям. – Он прощупывает меня, Чарльз. Пытается сделать так, чтобы я сорвался. Пытается заставить меня снова начать убивать.

– Это просто наваждение, Уильям. Глупое наваждение.

– Не заблуждайся. Если меня держат в этом заведении, это не значит, что я не могу отличить наваждение от реальности. – Уильям все больше возбуждался, и санитары подошли ближе, готовые быстро положить конец любым проблемам.

Прист и глазом не моргнул.

– У меня есть недостатки, Чарльз, – продолжал Уильям. – У меня неправильно функционирует мозг. Но эта дисфункция не носит органического характера. Это семя, которое посеял в моем мозгу директор. Семя, которое он теперь поливает. И выжидает, подталкивая меня к обрыву.

Тот из санитаров, который выглядел постарше, положил руку ему на плечо. Время посещения подошло к концу.

– Пойдем, Уильям. Давай не будем задерживать твоего брата.

– Он в конце концов доберется до меня, Чарльз! Вот увидишь!

– Пойдем, Уильям, – повторил санитар.

Чарли с грустью наблюдал, как санитары хватают Уильяма за руки. Пять лет назад он без труда сбросил бы их с себя. Но сейчас, растерзанный и смятенный, он был с легкостью ими усмирен.

– Увидимся через месяц, Уиллс, – тихо сказал Прист.

– Он великий манипулятор, Чарльз. Мы не должны допустить, чтобы он победил!

Санитары оторвали пациента от пола и понесли к двери. Он почти не сопротивлялся.

– Я еще не закончил! – вдруг запротестовал он. – Чарльз должен узнать правду. Дайте мне сказать последнее слово!

Санитар постарше вопросительно поднял бровь, и Прист кивнул. Оба сотрудника остановились около двери и дали возможность Уильяму повернуться к брату лицом.

– В тысяча девятьсот семьдесят первом году советские ученые открыли в Туркменистане месторождение природного газа. Опасаясь, что он ядовитый, они решили выжечь его. Его подожгли, думая, что он выгорит за несколько дней. Но прошло уже более сорока лет, а он все горит. Местные называют его Вратами в Ад – это огромная огненная яма посреди пустыни. Сознание подобно этой яме, Чарльз. Если его поджечь… оно горит. И горит. И горит.

Брат был прав. Прист сдвинул свой очередной ежемесячный визит в лечебницу на два дня вперед, чтобы поскорее покончить с этим. Встреча с братом вызвала знакомое душевное смятение – чувство вины, грусть, отвращение. Чувство вины – потому что он навещал брата недостаточно часто, а Сара не навещала совсем. Грусть – потому что он любил своего брата. Своего брата, а не серийного убийцу по имени Уильям Прист, того жестокого зверя, в которого превратился его брат. И отвращения к самому себе. За то, что подвел его.

Прежде чем отправиться на работу, Чарли поискал в «Гугле» «Врата в Ад», чтобы узнать, действительно ли они существуют, и обнаружил, что так оно и есть.

Морин вскинула бровь, когда босс приблизился к стойке, за которой она сидела; его поведение в последние дни явно привлекало ее внимание. Сегодня секретарша наложила на лицо особенно толстый слой тонального крема и накрасила губы темно-красной помадой, которая ей не шла. Собственно говоря, такой оттенок губной помады не подошел бы никому. Прист решил, что не может опять пройти мимо нее как ни в чем не бывало. Уж больно догадлива эта старая перечница.

– Доброе утро. – Он замедлил шаг, но не остановился.

– Напомните мне, – проворчала секретарша, – вы и есть мистер Прист?

– Да. Ваш щедрый работодатель.

– Хм, ну да.

Идя к лестнице, Чарли улыбался, но, взглянув вниз, на свои руки, обнаружил, что правый рукав его пиджака задрался, и на запястье ясно виден ожог. Он торопливо одернул рукав, но он был уверен – Морин заметила ожог.

Она вздохнула:

– Знаете, Чарли, вам нужно разобраться со своими проблемами.

Эти слова повисли в воздухе, и Прист на мгновение остановился, а затем поднялся по лестнице к себе в кабинет.

Когда Винсент Окоро вошел в кабинет Приста, на нем был кремовый костюм, пошитый на заказ и сидящий как влитой. Сегодня на нигерийце было меньше украшений, чем обычно, – Прист заметил только одну скромных размеров бриллиантовую серьгу.

– У вас сегодня слушание дела в суде? – поинтересовался Прист.

– Да, будет рассматриваться устное ходатайство о разрешении подать апелляцию, – объяснил Окоро, как всегда садясь напротив Приста.

– Ходатайство подали вы?

– Нет, мой противник.

– У него есть какие-нибудь шансы?

– Никаких. Он идиот. Но его клиент разозлился из-за того, что я надрал ему задницу.

– Это можно понять.

– Хватит светской болтовни. Каковы последние новости? Никто не пытался вас убить?

Прист рассказал о вечернем визите Джессики Эллиндер. Слушая, Окоро задумчиво кивал, но не перебивал. Когда Прист закончил, он вручил ему письмо:

– Сегодня утром его принес курьер. Я расписался в получении за вас. Кажется, это что-то важное. Лучше сразу откройте.

Чарли рассматривал конверт, когда дверь отворилась и в кабинет вошла Джорджи. Сегодня девушка снова собрала волосы в конский хвост. Она была одета в черную юбку до колен и жакет с вишневой подкладкой. На любом другом лице ее очки в широкой оправе выглядели бы ужасно, но Джорджи Самдей они почему-то шли.

– Привет! – сказала она, помахав рукой. – Я как раз гадала…

– О том, чем я попрошу тебя заняться дальше?

– Точно!

Прист щелкнул языком.