Возможно, на подсознательном уровне его глодало чувство вины. Вчера они не очень хорошо расстались, и Павлу хотелось это как-то компенсировать. А ещё на всё это великолепие накладывались отношения с Анжелой, перед которой он тоже невольно чувствовал себя виноватым… Чёрт, и почему с женщинами так всё сложно?!

— С какой Дашей? — уточнил голосок в трубке.

— А у вас их много? — растерялся он ещё больше.

— А у нас их две, — игриво откликнулась девушка. — Вам Сазонову или Чиркову?

Павел чувствовал себя сейчас весьма и весьма глупо. Он ведь даже не знал Дашиной фамилии!

— Мне… ту, которая писала статью о премьере “Золушки” в Театре балета.

Из тона собеседницы моментально исчезла всякая игривость.

— А что случилось? Какие-то проблемы с этим материалом? Вы кто?

— Нет-нет, абсолютно никаких проблем, — торопливо заверил он. — Меня зовут Павел Калинин, я ведущий солист театра. Хотел обсудить с вашей журналисткой кое-какие детали вчерашнего интервью.

— Понимаете, — собеседница замялась, — Чиркова у нас внештатный сотрудник, её очень сложно застать в редакции, вообще-то она ещё учится… А она точно ничего не накосячила? — подозрительно спросила секретарша.

Ага, значит, его Даша — всё-таки Чиркова. Ну что ж, хоть какая-то определённость… Павел пересел в продольный шпагат, продолжая растяжку.

— Что вы, всё было просто прекрасно. Так как я могу с ней связаться? Может быть, вы дадите мне её личный номер?

— Вообще-то это не положено… — смутилась девушка. — А может, вы сами оставите свой номер? Чиркова вам позже перезвонит.

Ага, разбежался. Чтобы моментально попасть во все журналистские базы?!

— Нет, извините, — отозвался Павел с заминкой. Наверное, он должен был почувствовать облегчение — нет так нет. В конце концов, что он собирался сказать этой самой Даше? Светски осведомиться, хорошо ли она добралась домой после того, как он испортил ей вчерашний вечер?..

Он уже собирался вежливо попрощаться, как вдруг услышал, что секретарша громко спросила кого-то: “Точно? Уверена?..” и тут же снова припала к телефонной трубке, возвращаясь в беседу с Павлом.

— Алё, вы ещё тут?.. Да вы везунчик, однако. Чиркова только что подъехала, уже поднимается. Через несколько минут будет здесь. Вы перезвоните ещё раз или повисите на линии?

— Я… наверное, подожду, — ответил Павел, изумляясь самому себе. Откровенно говоря, времени у него оставалось не так уж и много, пора было заканчивать с разогревом и приступать непосредственно к репетиции, но не бросать же начатое на полпути?! Нужно непременно дождаться Дашу… раз уж он всё равно так далеко зашёл.

— Чиркова, скорее! Тебе тут какой-то балерун звонит, — услышал он восклицание секретарши, которая даже не додумалась понизить голос, а ещё через пару мгновений в трубке раздалось немного удивлённое: “Алло?..”

У него вдруг пересохло во рту.

— Привет, — выговорил он.

— Здравствуй, Паша, — отозвалась она.

— Узнала?

— Скорее, догадалась. Обычно никакие балеруны, — Даша интонационно выделила это слово, и Павел понял, что ей смешно, — мне не звонят.

По её голосу было слышно, что она улыбается, и Павел не заметил, как сам разулыбался в ответ. Оказывается, он был рад её слышать.

— Что-то случилось? — уточнила Даша. — Или ты хочешь, чтобы я прислала тебе материал на вычитку перед публикацией?

— Нет, я… — идея осенила его внезапно, и он, обрадовавшись, моментально за неё ухватился. — Скажи, а ты была вчера на премьере? Я не банкет имею в виду, а сам спектакль, — быстро пояснил он.

— Да, конечно, — откликнулась Даша. — На редакцию выделили один пригласительный билет, а поскольку о классической хореографии пишу в основном именно я, мне он и достался. Я сидела в восемнадцатом ряду. Было… просто потрясающе.

— А хотела бы посмотреть спектакль из-за кулис?

Даша слишком долго молчала.

— Я тебя проведу, — добавил он, невольно падая духом — видимо, её не заинтересовало это предложение. А может, она просто не расслышала? Не поняла?..

— Я подумал, что… может быть, получится неплохой материал… о закулисной жизни театра, — сказал Павел, совсем растерявшись. И в тот момент, когда он окончательно было решил, что Даше его закулисье и он сам на фиг не нужны, она отмерла и восторженно выдохнула в трубку:

— Ва-а-ау… Что, правда? Можно?!

— Ну конечно, можно, — с облегчением рассмеялся он.

— А меня не выгонят? А я никому там не помешаю? Ты правда не шутишь? Боже, боже, это круто! — возликовала она. — Честное-пречестное слово, я буду вести себя тихонечко и не стану отсвечивать!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Я закажу тебе пропуск. Войдёшь со служебного входа и сразу же позвони мне, если, конечно, я буду не на сцене. Спектакль в семь начинается…

— Я подъеду пораньше. В шесть можно? — с надеждой спросила Даша.

— Даже нужно, — улыбнулся Павел. — Заодно посмотришь, как я гримируюсь. Хоть поржёшь.

— Ух!.. Спасибо! — только и смогла выговорить она.

Даша действительно вела себя идеально и “не отсвечивала”, как и пообещала.

Во время спектакля им некогда было разговаривать, но когда Павел в промежутках между танцами ненадолго появлялся за кулисами, то неизменно ловил краем глаза Дашин взгляд, полный непередаваемого восхищения. Она была похожа на ребёнка, которого впервые привели в большой роскошный магазин игрушек. Даша, конечно, не вопила, не визжала и не брызгала восторженными слюнями, но её губы то и дело складывались в беззвучное “вау”, и Павел сам невольно заражался её наивным воодушевлением. Сегодняшним вечером всем зрителям казалось, что Калинин буквально летает над сценой — настолько свободны, невесомы и легки были его движения. Зал встречал и провожал каждое новое сложное па бурными аплодисментами, и их гром сливался в сознании Павла воедино с гениальной музыкой Прокофьева.

После финального поклона, когда стих последний отзвук оваций и зал полностью опустел, Павел, всё ещё одетый в костюм Принца и загримированный, отыскал Дашу за кулисами: она о чём-то увлечённо, взахлёб, болтала с Золушкой — примой Театра балета Анастасией Палий. Видимо, выражала ей своё искреннее восхищение.