— Милая, не подвинешь ли поближе вон тот столик? Я поставлю на него чашку, — попросила Ондайн. Лотти ревностно исполнила и это приказание, более походившее на просьбу.

Когда Лотти двигала столик, Ондайн заметила, как сильно девушка дрожит. Стараясь скрыть озабоченность, Ондайн поставила чашку и спросила:

— Что с тобой, Лотти? Неужели ты меня боишься?

— Совсем нет, вас я не боюсь… Вы такая добрая! — поспешила ответить девушка, не переставая дрожать.

— Тогда в чем же дело, Лотти? — спросила Ондайн настойчивее и начиная раздражаться.

Лотти с опаской взглянула на дверь в спальню хозяина, как будто боялась, что кто-нибудь ее подслушает. Она опустилась на колени рядом с ванной и, глядя на свою госпожу широко открытыми от испуга глазами, сказала:

— Я боюсь за вас!

— За меня?! — повторила Ондайн в изумлении. — И почему же? Она почувствовала, как ее пронзил необъяснимый ужас. Так значит, этот красивый тиран, этот лжец, женившийся на ней, скрывал нечто большее, чем она подозревала?

Лотти снова бросила взгляд на дверь и с испугом спросила Ондайн:

— Вы их слышали?

— Кого их?

— Волков… Сохрани Иисус! Как они выли прошлой ночью! Ондайн засмеялась и расслабила напрягшееся тело.

— Лотти! Волки всегда рыскают по лесам и часто воют на луну. Лотти энергично затрясла головой и прошептала:

— Леди, я боюсь за вашу жизнь! Покойная графиня до смерти боялась… Бедное нежное создание!

— Лотти! Кого боялась? Мужа?

— Ах нет, леди! Хотя многие так думали! Горничная Женевьевы, девушка из Йоркшира, рассказывала на кухне, что ее хозяйка безумно боится…

Ондайн почувствовала, как холодеют ее конечности, но постаралась держать себя в руках. С одной стороны, она не могла показаться совершенно несведущей в делах мужа, с другой — должна была воспользоваться благоприятным случаем, чтобы побольше о нем выведать.

— Чего же она боялась? — осторожно спросила Ондайн.

— Привидений.

Лотти объяснялась так невразумительно, что Ондайн не оставалось ничего другого, как расхохотаться от чистого сердца.

— Лотти, не бойся за меня, потому что я не боюсь никаких духов. — Она ослепительно улыбнулась. — В любом замке живут привидения, Лотти. Когда-то мой отец, самый дорогой и обожаемый мною человек, сказал, что привидения — это самые безобидные существа; они единственные, кто наверняка не причинит тебе никакого вреда.

Но слова Ондайн, кажется, совсем не успокоили Лотти.

— Лотти, а отчего умерла графиня? В родах?

— Нет-нет, моя леди! Все считали ее немного странной… все, кроме графа…

— Странной?

— Ну да, сумасшедшей! Но это не так! Просто она была хрупкая и… запуганная. С детства ее готовили к монастырю, но ее отец на смертном одре со слезами просил графа взять ее в жены и… — Лотти осеклась. — Как же можно отказать в такой просьбе! Вот они и поженились…

— Лотти, а почему она умерла?

— Она слышала голоса. Голоса привидений.

Ондайн начала терять терпение, но продолжала расспрашивать, видя, как до смешного серьезна Лотти.

— Каких привидений?

— Ну конечно, бабушки его сиятельства. Той, что упала со старой деревянной лестницы в церкви и разбилась. Все из-за любовницы старого лорда, которая и сама вскоре умерла. И Женевьева погибла так же. Бедная леди, такая благородная! Она выпала из башни в королевском дворце. Говорят, ее позвали какие-то голоса!

— Лотти! — раздался с порога возмущенный и испуганный голос.

Обе девушки — Ондайн и Лотти — в замешательстве обернулись. В дверях стояла Матильда с мертвенно-бледным лицом, схватившись одной рукой за сердце, а другой опираясь на дверной косяк.

— Лотти, дрянная девчонка! Как ты смеешь расстраивать графиню глупыми сплетнями!

Лотти от испуга и неожиданности повалилась на пол. Ондайн, раздраженная, что ее побеспокоили в ванне, попыталась возразить:

— Я совсем не расстроена! Я сама ее расспрашивала. Она только… Не дослушав Ондайн, Матильда подошла к Лотти и сердито схватила ее за руку.

— Я хотела как лучше! — вскричала Лотти.

— Ужасный ребенок! Тебя нужно было оставить на кухне!

— Нет! Этому не бывать! — заявила Ондайн, желая поставить Матильду на место. — Я требую… — начала она, но ее слова покрыл мужской голос, властно прогрохотавший:

— Ради всего святого… Что здесь происходит?

На этот раз в дверях стоял Уорик в камзоле и панталонах для верховой езды; высокая шляпа и ботинки довершали его наряд. Глаза с золотыми искорками метали молнии. Он поглядел на Ондайн, уверенный, что именно она послужила причиной домашней неурядицы.

Ондайн почувствовала, как в ней закипает ярость. Она оказалась жертвой: униженная грубым вторжением, голая, вынужденная сидеть в ванне среди лопающихся пузырей. Ей захотелось закричать и выгнать их всех! Особенно невыносимым ей казалось присутствие Уорика, который бесстыдно осматривал ее на глазах у других женщин.

— В чем дело? — повторил свой вопрос Уорик.

Ондайн подтянула колени к груди и сделалась пунцовой от стыда и негодования, но постаралась ответить в самой сдержанной манере, на какую была способна:

— Ничего особенного, милорд. Матильда недовольна поведением Лотти. Мне же, напротив, все нравится. Единственное, о чем я прошу, — оставить меня…

— А вы что скажете? — обратился Уорик к экономке, бесцеремонно перебив Ондайн.

— Я… милорд… Мне не очень понравилось, что девочка передавала графине какие-то дурные сплетни.

— Ох! — Лотти лежала на полу, спрятав голову в кольце рук, и сдавленно рыдала. — Я хотела как лучше, правда! Я…

— Ничего дурного и не случилось! — огрызнулась Ондайн. Она мечтала поскорее покончить с этим, выпроводить Матильду и особенно Уорика и вылезти из ванны. — Могут ли меня наконец оставить в покое наедине с моей горничной…

Уорик как будто не слышал ее слов. Он широкими шагами вошел в комнату и наклонился над обезумевшей от рыданий Лотти.

— Иди, девочка! — Он помог ей подняться на ноги.

— Ее нужно наказать! — постановила Матильда.

— Ни за что! — крикнула Ондайн в гневе.

— Матильда, Лотти, я вас отпускаю, — сказал Уорик примирительно. — Матильда, никаких наказаний! Так просит графиня.

Матильда вместе с Лотти, которая шла на подкашивающихся от страха ногах, направились к выходу. Ондайн быстро сообразила, что вот-вот лишится горничной и изменить ситуацию нужно прямо сейчас, в присутствии мужа.

— Милорд, мне потребуется помощь Лотти. Лотти, ты останешься здесь…