Я потеряла отчет времени. Секунды, минуты, часы, все слилось воедино, казалось, что нет ни утра, ни дня, ни вечера, ни ночи. Бедные служанки, по локти запачканные в кровь, не жалея своих ног, метались то по покоям, то по всему дворцу, ища новых лекарей и различные лекарства. Фрейлины, до помутнения рассудка, шептали все молитвы и псалмы, которые только знали. У меня заболели зубы, в горле пересохло, но некогда было пить или есть. Я до дрожи сжимала руку королеве, шепча утешительные слова, в которые уже и сама не верила. Я молилась всем святым, забывая, что половина из них – православные или католические мученики. И каждая моя молитва заканчивалась словам: «Святая Дева Мария, помоги рабе Своей Божьей. Позволь ей разрешиться здоровым и крепким мальчиком, будущим королем Англии. Аминь, аминь, аминь» – в унисон за мной повторяли все, кто слышал эти слова. Но, несмотря на панику, крики, шептания, я ни разу не услышала от слуги, что у двери покоев ожидает король. Обычно всегда, любой монарх, когда рожала его жена, был в коридоре, и ждал результатов родов. Но сейчас, в этой комнате ни разу не прозвучало имя короля.

– Тужься! Давай! Еще, еще сильней! Тужься, дитя мое! Вот родишь сына здорового, будущего государя на отраду народа и государства! – приговаривала старая повитуха, голос у которой охрип до неимоверности.

Наконец королеву вырвало. Выплеснув содержимое своего желудка, она, тяжело дыша, откинулась на подушки, испуганно погладывая на свой живот: – Я… я не чувствую схваток, боли совершено нет. Что случилось? – лекарки не отвечали, но я с ужасом заметила, как их лица становятся белее мела.

– Ваше величество, дышите глубже.

– Что с моим ребенком?! – почти кричала королева.

– Он запутался в пуповине. Сейчас вам будет очень больно, но потерпите, – через несколько секунд тело Екатерины изогнулось, а из уст вырвался ужасающий вопль. Я почувствовала, как рука испанки, которую я сжимала уже долгое время, стала холодеть, а сама она, открыв рот, медленно оседала на простыни.

– Что случилось? Не молчи! – не выдержала я, понимая, что мои нервы на исходе.

– Приведите священника, – глухо ответила повитуха. Закрыв рот ладонью, я покачала головой:

– Кто?!.. кто?

Но ответа на мой вопрос не последовала. Через несколько мгновений лекарка, отойдя от ложа королевы, подошла к нам, показывая то, от чего я едва сдержала тошноту. На ее руках лежал окровавленный комочек плоти, покрытый слизью. Все замерли, я не слышала даже стука собственного сердце.

Послышались тихие слова королевы: – Скажи, что ребенок жив… Скажи! – Екатерина Арагонская закричала, потом в бессилии устремила на повитуху умоляющий взгляд.

– Увы, миледи, увы. Вы родили мертвого мальчика.

– Нет!!! – супруга короля завопила от судорог, которые сковали все ее тело: – Нет! Мой мальчик, мой сын! Он жив!!! Жив!!! – крики королевы смешались с ее учащенным дыханием, поэтому ее последних слов я не разобрала.

– Ее величество задыхается! – в панике вскричала младшая лекарка, беспокойно щупая пульс на тонком запястье Екатерины.

– Дайте ей снотворного! Быстрее! – распорядилась повитуха, беря стакан в свои тонкие, окровавленные пальцы и подавая его королеве. Через минуты две-три супруга короля, уже начиная спокойно и ровно дышать, закрыла глаза, отдавая свой истерзанный ум и уставшее тело сну.

– Ее величество проспит до утра, но, а завтра, с ней поговорит духовник. Я уверена, что святой отец сможет успокоить и залечить ее раны, – тяжело вздохнула младшая повитуха, женщина лет тридцати пяти, протирая руки полотенцем.

– Раны утерянного материнства никогда не заживают, Меган. Я сама потеряла двоих детей после неудачных родов, а сколько мертворожденных поведала… Ни одна женщина, пережившая такое несчастье, не сможет позабыть и вылечить своих ран. Ни одна… А наша королева тем более. Сколько выкидышей, мертворожденных детей… Слава Богу, что хоть принцесса Мария жива и здорова. Это единственный ребенок, которому было суждено появиться на свет из чрева королевы.

– Почему же единственный, тетушка Кенота? Даст Всевышний, и ее величество произведет на свет здоровых детей! – воскликнула так же Меган, младшая, по – назначению, лекарка, которая в таких делах разбиралась не лучше крестьянской девки.

– Ах, Меган, ах. Ты же уже не девочка, взрослой стала. Но в родах совсем не разбираешься. Тебе же скоро тридцать исполнится, а ты на чрево роженицы смотришь, как между пальцев.

– Что я опять не так сделала, тетушка? – надула губки, как ребенок, молодая женщина.

– Ты же помогала мне роды принимать у королевы. А нюанса, который очевиден каждому, не разглядела. Ее величества больше не сможет иметь детей. Шейка матки у нее повреждена, ранний климакс начнется недель через пять. Как она забеременеет без должных месячных, а? Сам ребенок на свет появится, с неба упадет? – разозлилась тетушка Кенота, тучная женщина пожилых лет.

– Ладно, успокойтесь. Чего это вы разбушевались, тетушка? Ну не разглядела я дефекта. С кем не бывает?

– Уж прости меня, но с повитухой, пускай и младшей, такого бывать не должно, голубушка. Сама на это ремесло замахнулась, тебя никто не заставлял в лекарки идти. Ладно, хватит болтать. Перед приходом святого отца нужно малыша обмыть, запеленать. Хоть и мертв он, но все же королевский сын. Иди сюда, Меган. Вот сейчас и докажешь мне, что можешь отменной повитухой быть. Приведи ребенка в порядок.

Мадам д’Аконье, с отвращением смотря на маленький комочек плоти, с едва сформировавшейся головкой, ручками и ножками, хлопнула в ладоши, своим скрипучим, громким голосом приказывая: – Так, дамы, расходимся по комнатам. Королеве нужен отдых, да и повитухам мешать не нужно. Выходите. Эй, слуга, сообщи королю, что у него родился мертворожденный сын. Пусть хоть после родов жену проведает, если во время схваток боязно ему было! – я удивлялась наглости этой итальянки. Еще никто не осуждал монарха, да еще и прилюдно. А эта старуха, пускай и имевшая десятки титулов, говорила о помазанном короле Англии, как о каком-то торговце.

Когда все девушки вышли, я, убедившись, что Марилино тоже скрылась из виду, вернулась в покои королевы. Покинуть ее я не могла. Хоть и болела у меня за нее душа, беспомощной я себя чувствовала.

– Тетушка Кенота, Меган, позвольте войти, – постучалась я, обращаясь к повитухам, которые готовили чистые пеленки.

– А, входи, дочка. Что-то хотела? За ее величества волнуешься? – спросила старшая лекарка, дружелюбно провожая меня к креслу.

Хоть я и пообещала себе, что не буду смотреть на мертвого ребенка, мой взгляд все равно приковался к его тельцу. Сердце так заныло, что хотелось выть. Этот невинный ребенок, которого так быстро покинула душа, мог ведь стать правителем страны.

– Позвольте, я сама его обмою и запеленаю, – поддавшись непонятному порыву, попросила я. Мне внезапно захотелось коснуться этого малыша, почувствовать на руках его легкое тельце.

– Что ты, девочка моя? Младенец ведь совсем крохотный, нужно с ним аккуратно обращаться. Не дай Бог, повредишь что-то. Это забота лекарок. А ты посиди с королевой, – распорядилась женщина, добавляя в маленькую миску какие-то лекарства.