Иван метался минут пять из стороны в сторону, пока не пришел к мысли, что гораздо логичнее будет вернуться в кафе и просто подождать. В конце концов, если Марина захочет его увидеть, она придет. Она точно знает, что он каждый день в одно и то же время сидит там и ждет ее. Вернее, она знает, что он там сидит.

Иван вернулся в кафе. Проведенные там полтора часа никак не изменили ситуацию. Она не пришла. А может, это была вовсе не она. Хотя в глубине души Иван был уверен, что не мог ошибиться.

Глеб уже научился вычислять с первого взгляда, как провел утро Гурьев.

– Ну что, облом? – как всегда деликатно, поинтересовался он.

– Ты о чем? – Иван сделал вид, что не понял.

– Да все о том же. Записывай телефон. Только не обессудь, если что-то пойдет не так. Я здесь ни при чем. Ты сам хотел.

– Не мели всякую чушь. Давай телефон!

Иван торопливо приготовился записывать. Глеб нарочито долго отыскивал Маринин телефон в записной книжке своего мобильного.

– Вот, пять ноль два четыре три один девять. Марина. Маркиз.

– Пять ноль два четыре три один девять, – старательно повторил Иван. – Марина.

Он знал, был уверен, что рано или поздно она полюбит его. Он покажет ей, что такое настоящее, огромное, светлое, объединяющее и бескорыстное чувство; каким может быть человек, который любит тебя просто за то, что ты есть, что ты встретился на его пути. Он мечтал, что былые невзгоды забудутся под напором истинного счастья и взаимной великой любви.

С легким сердцем Гурьев приступил к работе. Им с Глебом нужно было срочно согласовать документы по земельному участку на Пятницком шоссе.

Вечером, придя домой, Иван решил не торопиться со звонком. В гостиной было пусто, звуки доносились только из Аниной комнаты.

Постучавшись, он приоткрыл дверь и увидел милую картину: его женщины, втроем валяясь на овечьих шкурах, разыгрывали известную сценку из «Красной Шапочки». Бабушку почему-то играла Дашка, бабуля вопреки ожидаемому образу исполняла роль волка. Аня была Красной Шапочкой и охотником одновременно. Иван попросил разрешения поучаствовать в роли охотника. На что Дашка капризно заявила:

– Нет, папа, ты будешь Красной Шапочкой. Мама как была всю жизнь охотником, так и останется. Ложись!

Она сняла красный платок с Аниной головы и попыталась пристроить его на голову Ивану. Тот охотно включился в игру.

Иван понял, почему Дашка выбрала для себя образ Красной Шапочкиной бабушки. Во-первых, лежа на шкурах в роли приболевшей бабули, она имела возможность наблюдать за происходящими событиями. Во-вторых, ей нравилось повторять дребезжащим голосом:

– Дерни, деточка, за веревочку, дверь и откроется…

Деточкой в этом случае была не она, а папа. В-третьих, было смешно, когда волк – Анна Федоровна – набрасывался на нее и, щекоча, пытался съесть сказочную бабушку. При этом бабушка из сказки могла, сколько хотела, сопротивляться и хихикать до истерики.

В конце концов строгий охотник с ружьем и ножом – на самом деле Аня со скалкой и карандашом – врывался в веселье и вскрывал волку живот – развязывал кухонный фартук с набитыми карманами. Оттуда сыпались всевозможные игрушки, конфеты, карандаши, пластилин и даже один «Актимель».

Иван вошел в образ, он по-детски радовался, что проклятого волка разоблачили, что так много полезных вещей достали у негодяя из живота, и что в доме царит мир и покой. Когда сказка закончилась, было уже далеко за полночь. Он подумал про себя, что только что испытал неведомое до сих пор чувство. Он был главой семьи.

Расцеловав своих дам и пожелав им спокойной ночи, Иван вернулся к мыслям о Марине. Она не давала ему покоя. Ему было больно и страшно, когда он вспоминал о ней.

Он с удивлением обнаружил, что не хочет сейчас ей звонить.

Подобные махинации в медицине встречаются постоянно. Особенно это относится к дорогостоящим косметическим операциям и процедурам. Есть такая процедура, которая равносильна сжиганию одного из подкожных слоев с помощью фотовспышек. Гарантируют потрясающий эффект. Стоит бешеных денег. Противопоказаний множество, но о них умалчивают. Для того чтобы снизить болевые ощущения, нужно во время процедуры всего лишь прикладывать к обрабатываемым поверхностям лед – тогда боли почти не чувствуется. Однако «Исааки» считают, что отсутствие боли обесценивает процедуру, поэтому в кабинете во время ее проведения стоят крики как в пыточной камере. Зато клиент понимает – деньги уплачены не зря. Больно – значит эффективно.

Марина появилась в кафе на следующий день. Как ни в чем не бывало она вошла, когда Иван заканчивал трапезу.

– Привет! – Глаза лучезарно сияли, спина была прямой, талия – тонкой, хрупкие руки с трудом удерживали сумку и пару журналов, ключицы с выступающими косточками казались почти прозрачными.

– Привет! – стараясь казаться равнодушным, ответил Иван.

Ему стоило немалых усилий удержаться от крика радости. Он прошептал про себя: «Наконец-то ты пришла!»

– Можно я присяду за твой стол? – она уставилась на него своими зелеными глазами-блюдцами.

Ивану понравилось фамильярное обращение. Марина каждый раз была новой, при этом оставалась все той же рыжеволосой хрупкой девчонкой.

– Конечно, садись.

Они немного помолчали. По телу Ивана разлилось мягкое тепло. Он подумал, что пора приступать к решительным действиям. Сейчас или никогда.

– Марин, ты можешь откровенно ответить мне всего на один вопрос?

– Конечно, – последовал наивный взгляд и в нем промелькнула веселая искра. – Если, конечно, он не касается сырников и архитектурных консультаций.

– Нет, не касается. – Иван собирал волю в кулак. Он чувствовал себя как в школе. Перед тем, как сделать предложение учительнице. С того времени его ни разу не посещала такая неуверенность, робость и всепоглощающая любовь. Собравшись с мыслями, он продолжил:

– Я хотел бы пригласить тебя вечером в кино. – Гурьев удивился отсутствию привычного красноречия.

Марина расхохоталась так задорно, что трудно было не улыбнуться, глядя на нее. Иван готов был смотреть на ее запрокинутое смеющееся лицо целую вечность.

– Я думала, ты собираешься сообщить мне, что кто-то умер или предложить пост в совете министров. Ты всегда так серьезно приглашаешь девушек в кино?

Иван оскорбился:

– Я вообще не хожу в кино, тем более не приглашаю никаких девушек.

– Извини, – кажется, она смутилась. – Ты хочешь сказать, что собираешься ухаживать за мной?

Иван мог бы многое сказать в этот момент. Он мог бы рассказать, как именно он будет ухаживать, объяснить, что пока у него не так много денег, чтобы на достойном уровне, на том, котором она привыкла (он имел в виду с Янисом) обеспечивать ее жизнь, отдых, подарки, но он сделает все, чтобы рано или поздно она поверила ему. Поверила в то, что он – единственный мужчина, который может любить ее так, как она того заслуживает. Вместо всего этого Ивану удалось произнести только банальное, зато уверенное: