На самом деле он всегда был строгим и требовательным руководителем. Но вот таких придирок я за ним никогда не замечала!

Но забываю о его внезапно ставшим таким скверном, характере, как только слышу голосок моей доченьки. Моего лучика солнца.

— Маааам! Я соскучилась!

Лепечет мое счастье, а у меня слезы выступают на глазах.

Это не первый раз. Когда мне приходится проводить ночь вне дома. Именно из-за моего графика я и оставляю малышку у Ирины Олеговны. Но каждый раз щемит сердце, когда мне приходится расставаться так надолго с малышкой.

— Я тоже, мое солнышко!

Улыбаюсь в трубку.

Надо, чтобы Марточка не услышала, что мне тоже грустно.

Она очень чуткий ребенок. Расстроиться может так, что весь день будет грустить.

— Когда ты прррриедешь?

— Не знаю, малыш. Очень много работы. Зато мы с тобой обязательно проведем выходные вместе!

Ведь проведем же? Надеюсь, Рогожин все-таки помнит о том, что у людей должны быть выходные!

— Ты не спррравляешься? А я вот спрррравляюсь. Ирррина Олеговна говорррит, что я молодец!

— Конечно, ты у меня молодец, солнышко! Ты самая лучшая! И очень талантливая и способная!

— А ты? Нет?

Слышу неподдельное удивление в ее голосе.

— Я тоже, малыш, — вздыхаю, улыбаясь.

— Просто… Как тебе сказать… Это как если бы Ирина Олеговна дала тебе много заданий. И тебе нужно из сделать как можно скорее, чтобы получились потом совсем свободные от них дни!

— Понятно.

Малышка вздыхает, а у меня снова сжимается сердце.

— Но вечером ты же приедешь? Только без него, маааам! Ну пожалуйста! Почему мы не можем в эти дни побыть вдвоем?

Черт!

Вот же совсем забыла! Да тут все. Что хочешь, может вылететь из головы!

Сегодня день пап.

Это Ира Олеговна придумала. Раз в месяц такой день делать.

Просто потому, что детки обычно из не очень счастливых семей. Но ведь у многих есть родители. И, если мамочки, как правило, оставляют детей в интернате просто потому, что крутятся, как могут, на нескольких работах, то отцы… Хм… Чаще всего они просто забывают заниматься детьми.

Вот Ира Олеговна и придумала этот день пап.

Чтобы именно отцы обязательно вечером забирали детей. Хотя бы на пару часиков.

Просто погулять, если не выходит забрать на дольше. Или сходить в какое-нибудь кафе. Ну, или просто побыть с ребенком.

Она поставила это обязательным условием в интернате.

И нерадивые папаши все-таки соблюдают ее правило. Приводят себя в порядок и хотя бы несколько часов уделяют детям.

Вот всяком случае, вспоминают о них. И детки так счастливы!

А мы обычно этот вечер проводим с Василием.

Малышка всегда так смотрит на тех деток, к которым приходят их папы… И не то, чтобы я планировала что-то с Васей. Мы скорее просто остаемся добрыми друзьями. Но он обожает малышку, а я хочу, чтобы и у нее было общение с мужчиной. Пусть даже и не с родным отцом…

— Мы же и так почти все время проводим с тобой вдвоем. Или с тетей Маришкой. А с Василием же интересно! И он всегда тебя балует, между прочим. Покупает вкусняшки. И дарит игрушки. А кто так любит кататься у него на спине, ммммммм?

— Мам. Я котенка вчера нашла. У нас во дворе. Мааааааленький такой! И глазки у него такие… Давай лучше котенка возьмем, а? Ну пожааалуйста!

— На вечер?

Усмехаюсь, представляя себе, как мы на пару часов заменяем Василия котенком.

Но что-то мне подсказывает, что это уже серьезно…

— Навсегда!

Выпаливает малышка на одном дыхании. Ну точно. Серьезно.

— Марточка.

Вкрадчиво интересуюсь, почуяв недоброе.

— А котенок где сейчас? Во дворе остался? Ты его покормила, наверное, и…

— Ну мам! Во дворе же холодно!

Возмущенно выпаливает малышка, явно расстроенная и пораженная моей недогадливостью.

— И он дрожит! Там же снег!

— И….?

— Он у меня в комнате!

Торжественно и гордо подтверждает мою догадку мой самый добрый в мире ребенок.

— Марта. Нельзя просто вот так, с улицы, притаскивать животных! Тем более, ты знаешь. Это же не наш дом! А Ирина Олеговна такого не разрешает!

А если бы разрешила, то был бы уже не интернат, а приют для животных!

Знаю по себе. Дай мне в детстве волю, всех бы бездомных котов и собачек притащила к себе жить! И даже делилась бы последней едой! Все дети такие.

— Она не знает, — заговорчески и опять гордо шепчет в трубку Марточка. — Он у меня под кловатью.

Какая прелесть! Ну, и кто бы в этом сомневался!

Надо бы и правда постараться вырваться пораньше. И успеть прибрать за котенком, пока никто не раскрыл этот секрет. Иначе нас могут и выгнать, между прочим! Правила для всех одни! И у Ирины Олеговны с этим ох, как строго!

— Он конфеты любит. Шоколадные, — важно сообщает мне Марточка. — И молоко. А леденцы нет, — вздыхает.

— А что еще любит?

— Мое одеяло. И спать.

Ладно. Пока трагедии не должно произойти. Котенок маленький и в случает чего не перевернет все в комнате. Но одеяло, которое он любит, меня уже смущает. Наверняка оно уже под кроватью у моей маленькой конспираторши. И явно пострадает, особенно после того, как котенок напился молока. С конфетами.

— Мы же его оставим? Правда?

В голосе малышки столько надежды, что я теряюсь.

— Давай потом решим. Целую тебя, мое солнышко. Мне пора бежать.

Все равно незаметно провести на улицу котенка у Марточки уже не выйдет. И вряд ли она меня послушает. Придется что-то придумывать теперь!

Фил.

Черт!

Все тело горит после того, как только прикоснулся к ней.

Время пошло Оле на пользу. Она расцвела так, что каждый, даже мимо проходящий мужчина, просто шею свернет, глядя ей вслед!

И все же…

Все же где-то внутри она так и осталась той самой Олей. Малышкой. Моей сладкой. От которой рвало крышу и от которой я сходил с ума. Горы готов был свернуть. Вывернуться наизнанку ради нее!

Да что там.

Я, привыкший брать всех, кого хочется и редко проводивший больше одной ночи с женщиной, просто перестал замечать остальных.

Даже в моем клубе. Где девушки были умелые и податливые. На любой вкус. Даже на самый прихотливый. И на вкус с изюминкой.