Как в дурмане захожу вместе с Рогожиным в свой номер.

Открываю аптечку, чувствуя, как на талии все еще горят его пальцы.

Вытаскиваю вату и перекись. Кладу на столик рядом с замершим у порога Филом.

— Боюсь, с этой проблемой я сам не справлюсь.

Его голос звучит тихо. Почти шепот. Чуть охрипший. По-прежнему потемневшие глаза гипнотизируют меня. Вводят в самый настоящий транс.

Хочется отшатнуться. А лучше и вовсе. Сбежать.

Но вместо этого с наливаю на ватку перекись.

Как завороженная делаю шаг вперед. Почти упираюсь в его грудь.

Провожу по краешку его разбитой губы.

Чувствую, как пальцы бьет током.

И он. Он тоже чувствует.

Резко вздрагивает всем телом, прижимаясь ко мне так, что пол уходит из-под ног!

И…

У него явно наметилась еще одна проблема. Та, которая сейчас крепко упирается в меня. Очень большая. Проблема.

— Фил…липп…

Он перехватывает мою руку. Прижимает к своим губам.

Мы замираем, не разрывая взгляда. Дышим так тяжело, как будто оба бежали через весь город!

— Не нужно, — шепчу, когда он впечатывает меня в свое тело. Мощным рывком обхватывая талию свободной рукой.

— Может, я потерял слишком много крови? Мне нужно держаться за кого-то, чтобы удержать равновесие. Или, быть может, лучше было бы прилечь?

Фил сверкает серебром глаз.

А я… Я задыхаюсь!

— У вас в номере постель намного лучше, Филипп Станиславович. И мягче. Вам там явно будет удобней.

Шепчу, чувствуя, как пересыхает в горле. Шумно сглатываю, не в силах отшатнуться от него. Непроизвольно облизываю губы.

— А вы совсем неласковая, Ольга Николаевна.

Его губы сжимаются с тонкую нитку. Бровь ожидаемо взлетает вверх.

— Видимо, так и есть, — заставляю себя резко отвернуться от Рогожина.

Нажимаю кнопки на кофемашине, мечтая о том, чтобы кофе ему перехотелось.

— Что ж. Пожалуй, вы правы. Воспользуюсь вашим таким разумным советом. Думаю, на сегодня вам заниматься клиентами и номерами достаточно. С этим вполне может справиться кто-то другой. А вы на завтра подготовьте мне второй пакет отчетов. Только не так, как в прошлый раз. Без ошибок. И еще. Здесь нужно все переделать. Свяжитесь со специалистами. Завтра, кроме документов, жду у себя на столе варианты дизайнерских решений. Весь интерьер, Ольга Николаевна.

Рогожин выходит, слишком громко хлопнув дверью.

А я…

Просто опускаюсь на постель, чувствуя, как внутри все горит.

Не замечаю, как опрокидываю в себя горячий кофе, тут же зашипев от того, что обожгла губы.

Тут уж и гадать не нужно. Идеальная Виктория прекрасно справится со второй проблемой Филиппа Станиславовича!

А вот я… Я не успею к моей девочке на праздник! Боюсь, сегодня с ней вообще не получится увидеться!

Придется моей малышке снова провести ночь у Иры Олеговны. Эх… Рогожин самый настоящий самодур!

Фил.

Черт!

Черт, черт, черт!

Кажется, я совсем заигрался.

Или, вернее, потерял голову. Забыл, где я и кто!

Я ведь знаю. Ольга совсем не та, кем хочет казаться.

Не та, на которую я в свое время повелся, как последний идиот!

Нежная. Трепетная. Сводящая с ума. Пьянящая. Наивная и раскрытая. Порочная в самом лучшем смысле этого слова. Отдающаяся только одному мужчине. Больше, чем телом. Сердцем. Всей душой… Дурманящая именно этим голову сильнее любого самого крепкого напитка!

Нет.

Она расчетливая. Вероломная!

Мало того, что она за моей спиной встречалась с этим французом! Да еще и где? В моем же клубе!

Все рассчитала, мерзавка! Конечно. Прекрасный расклад. Как ни крути. Если я вдруг появлюсь. Всегда могла сказать, что пришла ко мне. И я бы поверил. Ей. Ей бы поверил. Как верил всегда. Каждому ее взгляду! Каждому слову и каждой чертовой улыбке!

И слова бы не сказал. Хоть я настрого, однозначно запретил ей приходить и даже спрашивать меня об этом клубе!

Конечно.

То, с чего я поднимался, лично меня смущает мало.

Немного есть способов встать на ноги после детдома. И клуб со стриптизом, в котором девушки обслуживают, удовлетворяя самые пикантные желания клиентов, далеко не самый плохой способ! Многие пошли по кривой дорожке. Зашли в криминал. Пропали. Сгнили где-нибудь по тюрьмам или в гадюшниках от наркоты.

Из тех. Кто криминальной дорожкой пошел, один Марат выбрался наверх.

Да и то. Не потому, что его так уж это прельщало. Он слово дал. Вместе с Женькой Солодовым. Найти тех, кто убил их родителей. И отомстить. Спросить по полной.

Мы ведь в детдоме не разлей вода были. Вместе держались. Землю жрали. Но дали клятву, что выбьемся в люди!

Они оба из обеспеченных семей были. Очень богатых. Элита. Сливки общества.

Оба точно знали. Их родителей убрали конкуренты.

Оба клялись выжить. Чтобы найти. И отомстить.

А я… Я просто хотел выгрести из того дерьма, в котором оказался. Как тогда, когда сам сбежал от родителей, не видевших дальше дна бутылки. И из детдомовского дерьма, в котором ненамного было лучше тоже. Слово сам себе дал. Подняться. Достичь.

Да. Я не стыдился своего клуба. Солодов ворочал миллионами. Марат подминал под себя города. Я был попроще. Всего лишь продирался вверх. Как умел. Никого не подсекая. И мой клуб, на секундочку, стал самым крутым в столице!

Я не стыдился этого. Наоборот. Клуб был моей гордостью. Моим достижением.

Сам столько раз вместе с друзьями там расслаблялся с самыми умелыми и горячими девочками!

Но она…

Она ворвалась в мою жизнь.

Сразу. В один миг. Глазищами своими в душу впилась. И ведь не выдернуть!

Я берег ее от этого. От любой грязи, которая есть в мире.

Да, черт возьми!

Я, если б мог, даже от грязи и пыли, что на дорогах, ее бы оградил! На руках бы носил, чтоб она носок своей туфельки не запачкала!

Оберегать хотел.

Чистая ведь такая. Светлая вся. Аж светится!

Потому и на вопросы о клубе сказал. Чтоб тему эту больше не поднимала. Настрого запретил интересоваться и туда приходить!

А она закрутила с ним роман. За моей спиной. С этим гребаным французишкой! Прямо у меня под носом! В тех самых кабинках. Где мы девчонок вдоль и поперек вертели, развлекаясь! С ним вечера проводила.