class="p1">– Э,– прищелкнул языком парень, – все продумано, ходи сюда! – и подтолкнул к валунам. Кое-как запихнув даму на верхушку одного из них, он заставил стать другой ногой на второй, а затем под неё, раскоряченную, подвели (читай, подсунули) лошадь. Предназначение валунов сразу стало понятно. Капитанша хохотала, балансируя, махала руками и все это сопровождала воплями типа:

– Ой, Сенечка, я сейчас упаду! – но Сенечка, пропустивший в номере пару рюмок хорошего коньячка, только добродушно посмеивался. На свою лошадь он влез сам и, приняв гордую осанку, свысока взглянул на мою Ленку. Наконец все расселись и тронулись в путь.

Это я так быстро рассказываю – тронулись в путь – на самом деле мы минут двадцать пытались заставить коней сдвинуться с места – те топтались на месте, вероятно привыкая к нам. Наконец лошади потянулись по тропе, а инструкторы держались по бокам, не давая свернуть в сторону. Я, в первый (и последний) раз в жизни севшая в седло поняла свою оплошность почти сразу, но только делать было уже нечего. Как говорится «Поздно, Федя, пить боржоми!», поэтому, когда моя коняга двинулась с места, я крепко вцепилась ей в гриву и забормотала: «Господи пронеси, господи пронеси!» – других слов молитвы в те годы не знала. Какая там уздечка – удержаться бы и не свалиться вниз – это со стороны кажется, что особой высоты нет – а вы сами попробуйте – при взгляде на землю голова кругом идет!

Так мы и ехали – я дрожала от страха, коняшка еле передвигала ноги, а все вокруг были, подозреваю, как и я, заняты каждый сам собой и своей лошадью, которые уже не казались такими приветливыми. Наконец «всадники» немного попривыкли и освоились, поняли, как управляться с этой скотинкой и дело пошло! Весело, (то есть с замиранием сердца и дыша через раз) перешли мостик над речкой и выехали на ровную местность. Долина, раскинувшаяся перед нами, зеленела и радовала глаз, только рядом с дорогой торчало раскидистое сухое дерево. Мы не обратили на него ровным счетом никакого внимания, а зря!

      Нашему «морскому волку» досталась гнедая, довольно красивая кобылка, а у инструктора был конь – такой резвый, весь в яблоках, коник. У них, коней этих, были довольно странные отношения – конь постоянно догонял, а кобылка рвалась убежать – может такая конячая любовь – не знаю. Поэтому инструктор держался подальше от капитана (вернее от его кобылы), капитан же сидел прямо, вожжи держал как надо, и по всему было видно – любовался собой. Изредка перекликаясь с женой, которая тащилась в самом хвосте каравана, и, довольная всем происходящим громко распевала «Купила мама коника», он стрелял глазами на Ленку и был, в полном смысле этого слова, «на коне». Процессия, однако, приближалась к сухому дереву. Вот тут-то все и случилось.

      Наш инструктор потерял бдительность, его конь рванулся к капитанской кобылке, та не заставила себя долго ждать и бросилась прочь от жеребца – прямо под сухое дерево! Мы остановились, с интересом наблюдая за происходящим. Лошадка-то проходила под этим деревом свободно, чего нельзя было сказать о сидящем на ней капитане – сухие ветки втыкались ему прямо в глаза.

Капитан попытался сруководить, но все его умения были в данном случае бесполезны: бестолковая сухопутная лошадь не слушалась элементарных морских команд типа «отставить лезть под дерево» или «полный задний ход», косила глазом на наездника как на идиота и продолжала пробираться к стволу сушняка. Ей нужны были лошадиные команды, которых капитан, к сожалению, не знал.

И тут наш мореплаватель показал себя во всей красе. Забыв про осанку и рисование перед Ленкой, он вспомнил всю морскую терминологию, дергал свою клячу за узды и поливал отборным матом её саму и всю её родню. Капитан виртуозно рисовал перед бестолковой кобылой картины её ближайшего будущего (бойня – мясокомбинат – колбаса), но все было напрасно – она продвигалась под дерево. Инструктор на злосчастном жеребце боялся приблизиться к ним и что-то кричал издали на своем гортанном карачаевском наречии. Другой же был далеко – и капитан, оставшийся один на один с лошадью, путался в сухих ветках, от его выражений вяла листва на деревьях и закладывало уши – то есть все вокруг тонуло в залихватском морском лексиконе, мы удивленно застыли с открытыми ртами, а кобылка шла себе дальше под дерево. Может, капитан с самого начала сел на неё не по Фен-Шую, а может, в тот день звезды были не так расположены – не знаю. Только бардак наступил неимоверный!

Наконец подъехал второй инструктор:

– Слушай, дорогой, нельзя так с лошадью, это ты в море на свои железки кричи, а здесь ласково надо! – с места в карьер начал наставлять он капитана. Однако лошадь уже закусила удила, а может, до неё дошли угрозы отправки на колбасу – только останавливаться она не хотела ни в какую.

Не буду напрягать вас описанием трудоемкого процесса под названием «добывание капитана дальнего плаванья из под сухого дерева», скажу только – с горем пополам его с кобылой оттуда выволокли. И мы, облегченно вздохнув, повернули на базу. Капитанская жена присмирела, уже не пела песенку про коника, и это можно было понять. Они оторвались от дома, детей и повседневных забот, с утра «остограмились» и находились в состоянии легкой приятной эйфории, которая была так жестоко испорчена глупой кобылой.

– Все, никогда и ни за что! Кораблем командовать в сто, нет тысячу раз легче – матросы хотя бы русскую (очевидно, подразумевалось матерную) речь понимают! Чтоб я еще когда-нибудь сел на этого зверя! – зверь стоял рядом помахивал хвостом и, кажется, улыбался. Мы дружно кивали, присоединяясь к капитану пока не в силах самостоятельно сформулировать и высказать все, что после этого «вояжа» было у каждого на душе.

Однако еще предстояло снять с коня «Гарпину Дормидонтовну». Её опять подвели к валунам, она уже привычно стала на них ногами, коня вытолкали из-под неё пинками и …

– Сенечка! Вы идите в пансионат, не ждите меня – я тут часок постою, отойду, и догоню вас, – причитала она, смеясь и заламывая руки – говорю же – с чувством юмора там было все в порядке.

Дорогу домой я помню плохо – мы еле тащили ноги – говорить не было сил, только над ухом зудела Ленка, переставшая изображать из себя крутую наездницу:

– Вот дуры-то, на лошади надо хотя бы научиться сидеть, а потом пускаться в часовую поездку, – так бы и треснула по башке!

В этой конной прогулке