Щедрость и жалость Коко к своим друзьям и товарищам по высокому искусству часто не знали границ. Несмотря на то, что ее возлюбленный поэт Реверди откровенно ненавидел Жана Кокто за его жеманность и гомосексуальные связи, Шанель активно сотрудничает с последним.

И даже больше – она пытается лечить Кокто от пагубной страсти к опиуму, оплачивает его счета, его обеды, его отдых. Она даже похоронит за свой счет его двадцатилетнего любовника Реймона Радиге, умершего от тифа.

Кокто отплатит ей тем, что назовет ее уникальной личностью, пугающей, притягивающей и человечной. И тем самым признает ее выше всех, кого он знал в своем окружении.

Рядом с Жаном Кокто всегда были сильные, яркие женщины – Шанель, Эдит Пиаф, Мися Серт, Франсин Вейсвейлер. Он принимал опеку. Эдит Пиаф в одном из писем говорила Кокто, что ей всегда хочется защитить его от жестокостей мира, но после каждой встречи она чувствует, как Жан помогает ей жить в этом мире.

Он был возлюбленным и другом Раймону Радиге, Жану Деборду и Жану Маре, – и помог состояться каждому из них.

Писателя Жана Жене, когда того судили за воровство, Кокто защищал в суде. Поэта-священника Макса Жакоба арестовало гестапо, и Кокто начал кампанию за его освобождение (к сожалению, больной Жакоб умер в тюрьме).

«Кокто не боялся ни боли, ни смерти – даже сознавая, что стоит у нее на пороге. Но Смерти в «Орфее» он придал черты некогда любимой женщины, Натали Палей, и говорил, что мертвые совсем недалеко – мы разделены с ними, как две стороны одной монеты. Артист, он странным образом был независтлив и неревнив к чужому успеху – редкий случай! – и подталкивал к творчеству всех, кто был с ним рядом» (по Е. Виноградовой). Поэт со щедрым на любовь сердцем ушел из жизни в октябре 1963 года.

Жан Кокто в эпоху великого переворота. Художник Брукс Ромейн. 1912 год

Жан Кокто запечатлел множество рисованных звезд, многих великих звезд он создал своим талантом, но не зря он и сам ставил звезду вместо подписи.

Жан Кокто

К 1924 году Габриэль Шанель уже снискала всемирную славу, и даже стала героиней скандальной светской хроники. Причем не только французских СМИ. Ей прочили место в… Вестминстерском королевском дворце! А все потому, что эта пылкая мадемуазель оказалась в объятиях британского ловеласа голубых кровей. «Новой герцогиней будет красивая и блистательная француженка, руководящая большим парижским Домом мод», – охотно сплетничали журналисты.

Герцог Вестминстерский, кузен его величества, вел свое происхождение от внучатого племянника самого Вильгельма Завоевателя. «Этот самый далекий внучатый племянник отличался дородством и неутолимой страстью к охоте, за что и стяжал прозвище Grоs Vеnеur, что значит Толстяк-Охотник. Ну а британские языки переиначили его в Гросвенора. Род Гросвеноров явился одною из важнейших ветвей королевской фамилии. …Но только в 1831 году дед нашего герцога получил из рук королевы Виктории титул маркиза Вестминстерского. С этого времени Гросвеноры стяжали славу страстных любителей лошадей. На их попечении были конюшни, обитатели которых одерживали на скачках самые громкие победы. У деда-маркиза был исключительный чистокровный жеребец, неоднократно выигрывавший дерби. …Каким образом и почему к его внуку, официальное имя которого было Хью Ричард Артур, с детских лет приклеилось прозвище Вендор, да так и осталось за ним на всю жизнь – тайна сия великая есть, ни на шаг не приблизившаяся к разгадке. Но так или иначе, домашние знали его как Вендора, уменьшительно Бенни или Бонни».

«Секс – главное в жизни мужчины, а женщина – это только средство»

Герцог Вестминстерский (Вендор) и Коко на скачках

В 1924 году симпатяге Бонни исполнилось сорок пять; он был рослый, белокурый с рыжеватым отливом и бледно-голубыми глазами; обожал женщин, лошадей и яхты.

Вендора познакомила с Габриэль Сара Гертруда Аркрайт, более известная как Вера Бейт. Она родилась в Лондоне в 1888 году, а в 1919-м вышла замуж за американского офицера Фреда Бейта. «Редкостная красавица пользовалась в высшем обществе исключительной любовью; притом поговаривали, будто она незаконная дочь кого-то из членов королевской семьи. Неудивительно, что круг ее близких друзей включал принца Уэльского, Уинстона Черчилля, герцога Вестминстерского, Альфреда Даффа Купера, Линду и Кола Портеров, Сомерсета Моэма… Габриэль пригласила ее к себе на службу – модные наряды смотрелись на ней с особым шиком, и лучшей живой рекламы издателям Дома Шанель среди высшего лондонского общества было не найти. Случилось так, что в 1924 году две подруги отправились на несколько дней в Монте-Карло. Там Вера передала Габриэль приглашение от герцога Вестминстерского на обед на яхте «Летящее облако», которая как раз стояла на якоре в монакском порту. Но Коко ответила отказом: личность Вендора не произвела на нее никакого впечатления».

Странное дело, но убедил французскую кокотку принять приглашение Великий князь Дмитрий Павлович, «сохранявший с Коко отношения доброй дружбы». Та ответила согласием, намереваясь придти в гости только вместе с бывшим царственным возлюбленным.

Многие до сих пор задаются вопросами: чем же так покоряла мужчин Коко Шанель, никогда не слывшая роковой красавицей? Не откроет эту загадку и ее связь с британским герцогом.

Почувствовав в новой пассии строптивость, герцог (не зря же он прозывался Толстяк-Охотник) в разы увеличил количество знаков внимания: посылал свежие цветы и фрукты из королевских оранжерей, чтобы в разгар зимы Коко могла лакомиться клубникой или украшать свои апартаменты орхидеями. Специальные курьеры регулярно стали поставлять в дом Коко свежайшие продукты, любовные письма, а после и драгоценности.

Коко и Вера Бейт (Ломбарди). Шотландия, 1925 год

Женщина стала посылать дарителю ответные подарки, давая понять, что мало верит в их общее будущее. Можно ли было ожидать брака от мужчины, обладающего такой властью и богатством?

А пока Коко брыкалась, пресса успела уже свести ее с английским герцогом в одной постели. Она не мыслила себя как будущая герцогиня Вестминстерская (по определению прессы), однако желала думать, что для Вендора она была «чем-то неизмеримо большим, чем эфемерный каприз знатного господина». А когда он пожаловал к ней в ателье на рю Фобур-Сент-Оноре, приведя с собою друга – принца Уэльского, будущего короля Эдуарда VII, Шанель почувствовала себя и вовсе счастливой. И вот – «в один прекрасный вечер, оказавшись на борту «Летящего облака», она притворилась, будто не заметила, что все другие приглашенные гости разошлись, что яхта покинула порт и что они с герцогом остались наедине в открытом море…»