всех главных управленческих решений. Со временем большинство сислибов первого призыва растворилось в массах российского чиновничества, а идеалистическое их меньшинство почувствовало себя обманутыми историей. Это стало трагедией для Егора Гайдара, бескорыстного и романтически мыслящего технократа, который, выполнив в начале 1990-х свою миссию, затем неудачно пытался быть политиком. И трагикомедией – для Анатолия Чубайса, многолетнего претендента в лидеры, который ни разу не смог самостоятельно сформулировать политическую задачу и по своим талантам и наклонностям был все-таки не более, чем блистательным исполнителем. Пытаясь подладиться к мутирующей системе, Чубайс уже осенью  1999-го, во время второй Чеченской войны, декламировал заклинания, неотличимые от риторики казенных пропагандистов 2022-го: «В Чечне происходит возрождение российской армии, и политик, который так не считает, не может считаться российским политиком. В этом случае есть только одно определение – предатель…» И тогда же: «Есть штамп ""Чубайс — прозападник"", но почему я должен свои действия подстраивать под штамп?… Путин дал возможность армии делать свое дело… В Чечне армия делает то, что поддерживается народом… Владимир Владимирович, как мне кажется, воспринимает чеченскую проблематику как абсолютно личную миссию… Он внутренне задет, что они напали на Россию…» Казалось бы, феномен системного либерализма на этом и должен был завершиться, поскольку был публично похоронен тогдашним его главой. Но он возродился и расцвел с начала и особенно с середины 2010-х, после первого вторжения в Украину -  именно в то время, когда монструозность режима стала очевидной. Тогда и вошло в широкий обиход слово «сислиб», оттеснив прежние наименования. Причиной этого возрождения были понятные, но не оправдавшиеся надежды интеллигентов, что «ощущая постоянно растущую угрозу потери власти и капитала, действующая элита будет вынуждена искать того, кому эту власть можно будет передать под гарантии отсутствия личного преследования. И компромиссной фигурой в этот момент могут оказаться оставшиеся во власти и сотрудничающие с ней системные либералы». Предполагалось, что в этот момент те наверху, кто выглядел вменяемыми людьми – например,  Алексей Кудрин, - станут спасителями страны. Но они сумели стать лишь спасителями самих себя. Системе и Путину понадобились в их лице не политические посредники, а послушные бойцы. Одно из самых задушевных преданий российской интеллигенции, легенда о сислибах, заканчивает свое затянувшееся существование...""",Facebook,https://www.facebook.com/sergey.shelin/posts/pfbid02C8e1v2UZGUeHd8SGQsf913Jgtfb1PTiD5WHb5FERpv3XnHsZu1rKAjYz6UstSe3bl,2023-02-11 04:30:09 -0500

Facebook,"Заметный сегмент z-пропаганды продвигает идеи, которые публика не хочет и не может проглотить: -- ""умереть лучше, чем жить"", ""жизнь вообще переоценена"", ""лучше всего pyccкие умеют yмиpать"", ""мы должны стать необратимо несчастными"", ""мы империя захватчиков"", ""мы пойдем в рай, они просто сдoхнут"", ""yдapим ядepкой""... ... Интереснo, чтo Ходаковский обвиняет z-пропаганду в военных неудачах: она несет вред, неправильно настраивает общество и -- ""разделилась внутри себя, воюет само с собой""  All reactions:5656",Facebook,https://www.facebook.com/permalink.php?story_fbid=pfbid035CCXgSf6UZ5rgwU9fMuGDzK6jEeqtKiTZmryXreaWAJSasi94xcwHL2oANoSSnDQl&id=100010075774814,2023-02-12 03:36:52 -0500

Facebook,"Напишу несколько слов о политическом конформизме, а то встречаясь со сторонниками властей многие либералы думают, что люди искренне во всё это верят. На самом деле в основе указанной веры лежит именно конформизм, характерное для авторитарной политической культуры умение приспосабливаться.   Большинство избирателей вообще везде оппортунистично. Выбирая, за кого голосовать, люди бессознательно склоняются к поддержке наиболее вероятного победителя. Большая часть населения не очень политизирована и не имеет собственного мнения по поводу того, что в политике хорошо, а что - плохо. Эти люди просто присоединяются к тому или иному лагерю, причём выбор их определяется не столько содержанием предлагаемых программ, сколько ощущением того, кто в конце концов победит. Можно долго рассуждать о том, почему это так. Кто-то скажет, что избиратель циничен. Кто-то, наоборот, решит, что он романтичен и верит в хэппи-энд. Он, мол, знает, что правда в конце концов восторжествует и ему кажется, что раз кто-то торжествует, значит правда на его стороне. Есть здесь и элемент того самого конформизма - избирателю не хочется чувствовать себя белой вороной, хочется быть как все. Есть и желание стать соучастником триумфа. Американцы называют его bandwagon effect - эффект фургона с оркестром. Представьте, что вы работаете в поле, вам тяжело, а мимо по дороге проезжает весёлый фургон с музыкой и танцующей публикой. Разве вам не захочется присоединиться? Конечно, я сейчас нарисовал всё это широкими мазками, а на самом деле здесь есть масса нюансов. Многое зависит, например, от социального статуса человека. Публика более успешная и, следовательно, более уверенная в себе, не так сильно боится противостоять большинству и готова бывает голосовать за проигрывающего. Когда вы читаете Липсета, исследовавшего корни радикальных левых настроений в среде европейского пролетариата в 50-е годы, то видите, например, что в тех странах Западной Европы, где компартия была исторически сильна, большинство низкоквалифицированных и плохо-оплачиваемых рабочих поддерживали именно ее, а там, где она была слаба, они занимали гораздо менее радикальную позицию и склонялись в сторону более многочисленного лагеря умеренных социал-демократов. А вот высоко-оплачиваемые квалифицированные рабочие в то же самое время демонстрировали противоположную тенденцию.  Конечно, не обязательно называть всё это конформизмом, можно использовать слово «прагматизм». Избиратель, у которого дела идут не очень хорошо и запас подкожного жира не столь велик, попросту не привык гоняться за журавлями. Ему бы синицу поймать.  Каковы бы ни были причины подобного поведения, надо понимать, что раз оно существует даже в демократиях, то при авторитаризме ему, как говорится, сам бог велел. При нём ведь речь идёт не только о психологическом комфорте человека, который не хочет оказаться в меньшинстве. При авторитаризме за «неправильное» мнение и наказать могут.  Политологи, изучавшие модели принятия избирателем решения, за кого голосовать, знают, что электоральные модели в условиях демократии и репрессивного режима заметно отличаются. В отличие от первой, при втором политический выбор осуществляется не в один,а в два этапа. На первом избиратель определяется со своим отношением к власти. Альтернатив он в этот момент не рассматривает. К ним он переходит только в том случае, если предварительно решит, что за власть больше голосовать не будет. То есть, у режима в рамках этой модели всегда есть преимущество. Если он на сделает грубых ошибок, то независимо от того, насколько хороши оппозиционеры, руки у избирателя до них не дойдут.  К счастью, это не единственная закономерность. Есть и другие. Будучи лишён критики, авторитарный режим постепенно бронзовеет, теряет связь с реальностью, становится все менее адекватным и начинает совершать всё больше ошибок. Наблюдая за ними, люди потихоньку начинают привыкать к мысли о том, что власть далека от совершенства. Всё это создаёт запрос на перемены и альтернативы.",Facebook,https://www.facebook.com/abbas.gallyamov/posts/pfbid02LNeoKaEJRVX9k4DBA3SYhsfVs1dAM4s95gZwFEiXhF4QgUatiovmjmdKcaJ5yTxwl,2023-02-12 03:36:14 -0500