И Лосев улыбался сейчас в ответ этим двум парам глаз, прислонившись виском к поцарапанному автобусному стеклу.

Неожиданно улыбка сползла с его лица, и он, отлепившись от горячего окна, с напряженным вниманием поднес фотографию к самому носу.

– Этого не может быть!

Пассажир на соседнем сиденье вздрогнул, подозрительно посмотрел на Лосева и на всякий случай пересел на другое место.

Федор безжизненно опустил руку с фотографией и ехал в полной растерянности, уставившись в окно. Потом опять поднес ее к глазам.

– Гаев прав: я сумасшедший!

Игорь Валентинович Лобник считался ведущим специалистом Института оптической физики в области специальных проектов. Злые языки говорили, что все его «специальные проекты» не что иное, как мелкие подрядные услуги коммерческим организациям. Самым нашумевшим проектом Лобника считалась разработка и создание инфракрасного «подсматривающего» устройства для одной из контор, занимающихся частным сыском. Аппарат величиной с холодильник возили по всему городу в микроавтобусе, пристраивали рядом с окнами жилых домов и записывали на видео мерзкие по качеству и такие же по существу сцены и сюжеты, чтобы потом выгодно продать эту продукцию неверным женам и обманутым мужьям. Или – с тем же успехом – неверным мужьям и обманутым женам.

Однажды произошла ошибка, и когда кассету с «клубничкой» предложили предполагаемому «ходоку», разразился страшный скандал. Мишенью сыскной конторы оказался добропорядочный отец семейства, да к тому же чиновник городской администрации. Он отправил кассету в редакцию местного телевидения, а сам гневно выступил на страницах центральных лобнинских газет с обвинениями в адрес злополучной конторы и бездействующей милиции.

Скандал получился еще пикантнее, чем ожидали городские обыватели: в ходе публичных разбирательств выяснилось, что предполагаемый «ходок» оказался на деле «рогоносцем». Его разоблаченная и посрамленная супруга сбежала из города, прихватив с собой троих детей, а убитый горем чиновник оказался объектом насмешек и острот всего Лобнинска.

Между тем очень скоро обнаружилось, что конвейер интимного шантажа был бы невозможен без диковинной штуковины, изобретенной лабораторией господина Лобника.

Игорь Валентинович прославился в одночасье. На ученого показывали пальцем на улице и радостно комментировали:

– Вон, извращенец пошел!

Популярность Лобника простиралась, таким образом, гораздо дальше его известности в научных кругах. Он опубликовал несколько серьезных работ, посвященных цветооптическим дифференциалам, и вел целую рубрику в никем не читаемом дотационном журнале «Техника – людям». В институте между тем его считали гением.

– Если бы лаборатория Лобника получала дополнительное бюджетное финансирование, – говорил директор, – он удивлял бы нас новыми потрясающими открытиями. А вместо этого вынужден зарабатывать хлебушек насущный для всего института, за что ему тоже низкий поклон.

Лобнику еще не было и пятидесяти пяти, но все сотрудники называли его уважительно и с любовью – «наш старикан». Полусумасшедшие идеи профессора давно никого не удивляли не только в институте, но и в городе. Лет десять назад он убеждал власти пристроить к центральной площади Лобнинска светоотражающую установку.

– Правильнее сказать: она не отражает, а поглощает свет, – торжествующе объяснял ученый, – а взамен увеличивает пространство.

– Это что, своего рода оптическая иллюзия? – вяло интересовались в администрации.

– Никакая не иллюзия, – обижался Лобник. – Она создает дополнительное осязаемое пространство. Пока это только миллиметры, но при правильном подходе наше изобретение позволит расширять улицы, удлинять мосты, увеличивать парки.

Воодушевленный своей идеей Лобник напросился на встречу с градоначальником. Тот слушал его десять минут, а потом задал короткий и вместе с тем очень конкретный вопрос:

– Сколько гектаров земли вы можете получить для создания новых пятен застройки?

Лобник задумался, сбитый с толку такой прагматичностью, а потом сказал неуверенно:

– Думаю, что при правильном финансировании и благоприятных условиях мы сможем через пятнадцать лет получить более пяти квадратных метров дополнительного пространства.

– До свидания… – Глава города спешно пожал профессору руку и уехал по более важным делам.

Потерпев крах с идеей увеличения пространства, Лобник долго не унывал. Через пару лет он уже пытался продать местной фабрике стекольных изделий проект изготовления нового оконного стекла. У Лобника имелся опытный образец, который он перевозил с места на место с величайшей бережностью.

– Даже в самую пасмурную погоду, – кричал он собравшимся инженерам, – в помещении с такими окнами всегда будет яркий солнечный свет! Наше стекло моделирует, воссоздает этот свет путем тончайшего компилирования любых дневных световых потоков и многократного их усиления.

Изобретением заинтересовались. Но когда выяснилось, что для функционирования такого стеклышка требуется восьмиамперный дизельный генератор, к затее Лобника моментально остыли.

Несколько лет назад профессор увлекся новой идеей. Он собирал в конце рабочего дня сотрудников лаборатории и вдохновенно чертил на маркерной доске крестики, квадратики и кружочки.

– Подобно тому как человеческий организм состоит из мельчайших клеток, каждая из которых является носителем определенной информации, так и любое фотоизображение человека состоит из сотен, тысяч цифровых точек, каждая из которых может являться носителем подобной информации! Если мы с вами хоть что-то слышали о делении клеток, то мы понятия не имеем об их репродуктивности в цифровых точках. Процесс фотомодуляции – великая тайна природы, которую нам предстоит разгадать.

Новое увлечение Лобника заразило далеко не всех сотрудников лаборатории. В курилке и за обедом Спасский частенько вздыхал:

– У нас куча работы по договорам, а старикан тратит свое и наше время на очередную авантюру, которая опять закончится ничем.

Многие соглашались со Спасским, однако не все были готовы противиться профессору в его научных сумасшествиях. Вот тогда-то на дверях лабораторной клетушки и появилась табличка с надписью «Маленький бог».

Лобник благосклонно отнесся к этому лаконичному определению. Он и сам так считал. Равно, как совершенно серьезно полагал, что название их родного города берет начало от его собственной фамилии.

Вчера и позавчера профессор сказался больным. Ему нужно было привести в порядок мысли и сосредоточиться на одном важном деле, не дававшем ему покоя все последнее время. Лобника преследовал страх. Он засыпал с этим липким, тревожным чувством и просыпался с ним. Ему снились кошмары. Какой-то человек с продолговатым аскетичным лицом, с рыжеватыми бакенбардами и в очках с толстенными линзами опять явился к нему этой ночью и зашептал в самое ухо: