— А может, у командира разрешения спросим? — вспомнил о субординации Тыртов.

— Ага, ему сейчас все равно, кто стреляет из этих пукалок. У него есть дела поважнее, не стоит его отвлекать. Ну так что, орел или решка?

Не угадавший Тыртов побежал на корму, успев услышать, как Платон матом понижает наводчика носового орудия до подносчика снарядов, заодно отчитав того за тугие маховики наводки. Как он вспоминал позднее, это был последний раз, когда он слышал голос Платона Диких.

По мере сближения русские миноносцы с каждой минутой обстреливались все сильнее, но до пуска торпед существенных повреждений не получил ни один из них. Слишком много орудий противоминной артиллерии было выбито в артиллерийском бою. Да и их расчеты на многих кораблях были не на своих местах. Кто подменял прислугу орудий более крупного калибра, уже валившуюся с ног, кто тушил пожары, а кто помогал кочегарам поддерживать пары, что при сбитых трубах тоже требует дополнительных рук. В дневном артиллерийском бою линейных кораблей расчеты мелкой артиллерии было зачастую принято использовать не по назначению. И теперь орудия на многих кораблях открыли огонь с запозданием. Но по мере пристрелки то один, то другой русский эсминец получал попадания разного калибра и разной тяжести. Как ни странно, но вызывающе идущий в атаку под контр-адмиральским флагом «Бесстрашный» проскочил через огонь почти без повреждений, потеряв только пять человек от осколков близких разрывов. Выпустив торпеду из носового аппарата, он отвернул вправо, чтобы отстреляться и из пары поворотных. Вслед за флагманом маневр дисциплинированно повторили и еще два переполненных спасенными миноносца. В момент поворота «Блестящий» получил попадание восьмидюймового снаряда с «Конго» в носовое орудие.[21]Из расчета носового орудия и находившихся на баке не уцелел никто, на мостике погибла половина всех, кто там был, включая командира корабля. Старшим из выживших на мостике оказался лейтенант с «Корейца», по приказу которого «Блестящий» шел прямо до тех пор, пока не были выпущены торпеды из кормовых аппаратов, после чего израненный корабль отвернул на запад, выходя из-под обстрела.

Полтора часа спустя, когда окончательно потерявший плавучесть «Блестящий» поднял сигнал «Терплю бедствие», к нему подошел «Алмаз». В суматохе эвакуации и переноски раненых Тыртов оторвался наконец от прицела и решил пойти поискать Платона Диких. Он слышал, что после взрыва носовое орудие так и не возобновило стрельбу, но заставлял себя верить, что его товарищ и друг просто ранен. Сейчас, доковыляв по кренящейся уже под 20 градусов палубе до носа, он понял, что наводчик носового орудия выжить не мог даже теоретически. Через полтора часа нос миноносца был красным от крови, а от носового орудия не осталось даже тумбы основания. Только дыра в палубе с торчащими бимсами. В ушах лейтенанта звучали слова георгиевского кавалера прапорщика Диких о плавности ручной наводки. Это, казалось, было последнее напутствие старшего товарища, и идея настолько крепко засела в голове молодого и упорного лейтенанта, что имела далеко идущие последствия.[22]

После пуска с трех русских эсминцев девяти торпед Того был вынужден приказать довернуть еще на два румба, чтобы избежать возможных попаданий. Теперь японские броненосцы шли уже не за «Рюриком», а скорее от него. Но атака, призванная дать поврежденным кораблям время на спасение, еще не закончилась. Тройка русских корабликов, не отягощенная спасенными с «Новика» и «Корейца», продолжала преследовать японские линкоры. На острие атаки оказался эсминец «Безупречный»…

Вообще иногда корабли оправдывают данное им название на все сто процентов. Взять, например, «Новик», никто уже не помнит, что это молодой дворянин, поступающий на военную службу. Для уха русского человека XX века это означает скорее что-то новое. И действительно, первый «Новик», построенный в Германии, своими действиями против японских миноносцев настолько всех впечатлил, что его подобия накануне Великой войны появились как в британском, так и в германском флоте. Был создан целый класс легких крейсеров-скаутов, который был весьма актуален, пока… Пока на Путиловской верфи не достроили по оригинальному русскому проекту второй «Новик», эсминец. Поначалу мировая военно-морская общественность решила, что русские чудят. Зачем строить эсминец почти в два раза крупнее остальных, который имеет артиллерию с явно избыточной мощностью и в два раза больше торпедных труб, чем его одноклассники? Эти хихиканья продолжались до 1915 года, когда «Новик» в одиночку, без потерь расстрелял два немецких эсминца, загнав один из них на минное поле, где тот затонул. Пара новейших эсминцев оказалась в артиллерийском бою абсолютно неадекватна русскому «большому брату». А уж когда в столкновениях немецкого скаута «Бреслау» с парой черноморских «Новиков» вдруг выяснилось, что пара русских эсминцев, проигрывая немецкому крейсеру в водоизмещении и цене, кроет его по всем остальным параметрам… Бортовой залп у пары русских эсминцев оказался сильнее, скорость выше. При попытке немцев сблизиться они легко занимали выгодное положение для торпедной атаки, и «Бреслау» пришлось бежать. Так что класс скаутов, порожденный первым «Новиком», был, по иронии судьбы, отменен «Новиком» вторым.

В случае же с «Безупречным» его имя сыграло с ним злую шутку. После разгрома русской эскадры в Цусимском проливе уцелевшие в дневном бою корабли уходили кто куда мог. Некоторые командиры решили идти куда угодно, только не пытаться прорваться во Владивосток, и их корабли в большинстве своем уцелели. Те же, что согласно приказу продолжали пытаться прорваться во Владивосток, почти все были перехвачены японцами. «Безупречный» встретился с «Читосе», одним из лучших легких крейсеров японского флота, который шел в сопровождении дестроера «Ариаке». Никто не знает, почему русский миноносец не смог спастись бегством. Скорее всего после дневного боя он не мог развить полный ход, и единственный верный маневр «держи дистанцию» был неприменим. Чем именно «Безупречный» достал японцев, никто из его экипажа не расскажет, но по соотношению сил у него изначально не было никаких шансов. То ли русский эсминец удачно попытался провести торпедную атаку, чем напугал японцев. То ли просто долго сопротивлялся в безнадежной ситуации и упорно отказывался тонуть. Но это был единственный случай в Цусимском бою, когда после утопления русского корабля японцы (изо всех сил старающиеся влезть в клуб «цивилизованных морских держав» в этой войне самураи вели себя предельно корректно, по-европейски; по-азиатски они потом оторвались на китайцах…) не стали спасть его команду, хотя имели такую возможность. Из 73 русских моряков не уцелел никто. Одно известно точно, миноносец до последней секунды своей корабельной жизни оставался «Безупречным» и дрался до конца. И наверняка при другом развитии событий командир, команда и сам корабль вряд ли повели бы себя по-другому.