– Это просто реклама, – поспешно вставила Тамара. – Вы только на экране предстанете в образе пожилой дамы с седыми волосами, а после съемок вновь перевоплотитесь… в сорокатрехлетнюю женщину.

– С седыми? Вы хотите меня искусственно состарить?!

– Нам нужна пенсионерка.

– Произвол! Дайте жалобную книгу! Уродовать молодую красивую женщину, которая стояла у истоков кинематографа, – кощунство. Да вы знаете, с какими людьми я была знакома? Мне сам Станиславский снился бессонными ночами. Я даже Немировича-Данченко по телевизору видела, а вы хотите безжалостно растоптать мою неувядающую красоту, выставив меня всеобщим посмешищем. Да мне потом ни одна уважающая себя собака руки не подаст. Вернее, лапы не протянет.

– Успокойтесь, не надо так бурно реагировать.

– Вы меня унизили!

– Мы ждем вашего окончательного решения. – Иван Семенович отбросил в сторону шариковую ручку.

Розалия обратилась к невестке:

– Детка, что скажешь?

– Вам решать, не спрашивайте меня ни о чем.

Свекровь дергала себя за указательный палец.

– Иван Семенович, а что, если мы с вами немного подкорректируем сюжетец, а? Вот послушайте, у меня появилась идея. Представьте: ночной клуб, отовсюду доносится громкая музыка, парни и девушки отрываются на танцполе и вдруг… Вспыхивает яркий свет, и в кадре появляюсь я. В шикарном платье с глубоким декольте, на пятнадцатисантиметровых каблуках и с сигареткой, вставленной в длинный мундштук. Молодые мужчины при виде меня начинают падать к моим ногам, две девицы от зависти выпивают цианистый калий, а я, выпустив струйку дыма, выставила вперед правую ногу и изящным движением руки, облаченной в длинную перчатку, подзываю официанта. Практически обнаженный парниша-бодибилдер подходит ко мне, держа в руках поднос, на котором стоят стаканы с соком. Он раздает сок валяющимся на полу мужикам, они делают несколько глотков и… Потом мой крупный план и надпись внизу «Красота спасет мир». Ну как?

– В фантазии вам не откажешь, но мы будем придерживаться первоначального сценария.

– Тогда еще одна креативная идейка. Поверьте, это оптимальный вариант и для вас, и для меня. Значит, по улице едет позолоченная карета, запряженная тройкой белоснежных лошадей. Она останавливается у входа в шикарную гостиницу, а кучер, обязательно симпотный мужчина не старше тридцати пяти лет, открывает дверцу, и выхожу я. На мне умопомрачительный наряд, я переливаюсь бриллиантами, а все присутствующие женщины с нескрываемой завистью смотрят на меня и буквально зеленеют. Мужчины пожирают меня взглядом, а я, похлопав кучера по щеке, говорю: «Выпей сока, котик, я вернусь не скоро». Далее меня подхватывает на руки двухметровый крепыш и скрывается за дверью. Отпадно, правда?

Иван Семенович встал. Пройдясь по кабинетику, он попросил Катку и Тамару оставить его наедине с Розалией.

В коридоре Копейкина прислонилась к стене и выдохнула.

– Как вы думаете, зачем он нас выставил? – спросила она у Тамары.

– А сами не догадываетесь?

– Нет.

– Сейчас Иван на пальцах объяснит вашей свекрови, кто здесь хозяин.

– Надеюсь, до рукоприкладства не дойдет.

Тома оскорбилась.

– За кого вы его принимаете? Иван Семенович – человек воспитанный, он никогда не опустится до рукоприкладства.

– Вот как раз на счет Ивана Семеновича я полностью спокойна, меня больше беспокоит Розалия.

– А она… – Договорить Тома не успела. Дверь кабинета распахнулась, и в коридор выскочила свекровь.

– Рекламщик! – вопила она. – Бездарь с большой буквы «М». Ты не умеешь мыслить креативно! Ты отстал от жизни!

– Прекратите меня оскорблять, – негодовал Иван.

– Иди причешись, умник. Ката, я отказываюсь сниматься в его допотопном ролике. Мы уезжаем. А ты, – она обратилась к опешившей Тамаре, – заруби себе на носу, ни одному человеку на планете Земля не удастся превратить меня в старуху. Запомнила?

– Д-да, – пролепетала Тома.

– Вот и отлично. Ката, идиотка, я, кажется, приказала тебе спускаться вниз. Чего ты ждешь?

– Вас.

– Двигай вперед!

Плюхнувшись в «Фиат», свекровь предупредила:

– Если посмеешь открыть рот, считай себя без вести пропавшей.

Наталья, услышав шум мотора, выскочила из кухни и, прижимая к груди Лизавету, приготовилась осыпать свекровь поздравлениями.

Но, увидев перекошенное от злости лицо Розалии, она, не проронив ни звука, поспешно скрылась в кабинете.

Свекрища поднялась на второй этаж, запретив беспокоить ее ближайшие несколько часов. Катка мысленно перекрестилась. Слава богу, все позади, теперь можно и чайком побаловаться.

Костя Аверинов долго не мог понять, кто именно ему позвонил и что, собственно, от него хотят. Повторив в десятый раз о необходимости встретиться для серьезного разговора, Катка услышала тихое: «Уговорили».

Местом встречи Костик назначил станцию метро «Павелецкая».

– Ждите меня на скамейке у первого вагона, – проговорил он скороговоркой и бросил трубку.

В метро стояла невыносимая духота, казалось, что в стены вмонтированы мощнейшие батареи, которые в одночасье сошли с ума и поставили себе цель превратить спешащий по своим делам люд в обуглившиеся головешки.

Обмахиваясь купленным на лотке журналом, Катарина присела на край скамейки, почувствовав, как по спине градом стекает пот. Раскрасневшееся лицо выглядело так, будто Катка полдня провела в парилке. Ощущения, надо заметить, не из приятных. Рядом пристроился сухонький старичок, на вид которому можно было смело дать лет девяносто. У ног дедуля водрузил большую сумку, из которой торчали саженцы смородины. Поправив на седой голове белую кепку, старичок покосился на Катарину.

– Хвораешь? – заботливо спросил он.

– Нет, я здорова.

– А почему вся мокрая?

– Так жарко же, дышать нечем.

Удивлению деда не было предела. Округлив выцветшие, некогда голубые глаза, он со знанием дела произнес:

– Ты точно хвораешь. О какой жаре говоришь, когда тут холод собачий, я весь продрог.

И только сейчас Ката обратила внимание, что старичок был одет явно не по погоде. На нем красовались теплые штаны, свитер и бежевая ветровка. Да, это еще спорный вопрос, кто из них двоих хворает: она, маясь от удушающей жары, или он, одетый так, словно собрался посетить с дружеским визитом Северный полюс.

Полная дама в сарафане плюхнулась на скамью и, обтерев носовым платком шею, возвестила:

– Ой, нету сил моих больше. Это самая настоящая мука. Что ж у них сегодня так жарко-то?