Я хотел было заметить, что она сама вообще-то принадлежит к людям, но передумал.

– Откровенно говоря, тролли не слишком умны. Пойдемте дальше. Кстати, обратите внимание, Шаггот нечувствителен к солнечному свету.

Может быть, может быть. Это не главное, главное – зубы.

– Откуда вы узнали, как меня зовут? – Вопросик как раз для ведьмы. – И что я… Кха!

В кресле у очага сидела Амиранда. Руки сложены на коленях, смотрит куда-то мне за спину… Нет, не Амиранда. Плоть, тело, лишенное того, что его оживляло. Не человек, а вещь.

Если думать так, боль пройдет скорее.

– Прошу прощения? – Я повернулся к ведьме, которая что-то сказала.

– Меня предупредил Уолдо. Но я ждала вас раньше.

– Кто такой Уолдо? Еще один зверь вроде Шаггота? Он что, видит будущее?

– Уолдо Тарп. Он говорил, что вы друзья.

– Уолдо? – Я чуть не подавился собственным наполовину истерическим смешком. Ведьма нахмурилась. – Не знал, что у него есть имя. При мне его называли исключительно Плоскомордым.

– Его зовут Уолдо, но имя ему не нравится, – сказала ведьма. – Присаживайтесь и давайте поговорим.

– Выходит, Плоскомордый морочил нам головы, – пробормотал я. – Выходит, он вовсе не такой болван, каким пытается выглядеть. – Мой взгляд блуждал по комнате, неизменно возвращаясь к Амиранде. Казалось, девушка спит. Вот-вот она проснется, поведет плечиком и насмешливо посмотрит на меня…

Ведьма опустилась в кресло напротив.

– Уолдо сказал, что вы захотите задать несколько вопросов. Втянул меня в неприятности… – Она проследила за моим взглядом. – Пришлось навести чары, чтобы замедлить разложение до тех пор, пока ее не похоронят как полагается.

– Спасибо.

– Какие же у вас вопросы? Что вы хотите узнать?

– Все. Прежде всего, почему убили Амиранду и кто приказал ее убить.

– Я не всемогуща, Гаррет, и на такие вопросы ответить не могу. Впрочем, могу предположить, почему. Хотя, вполне возможно, мое предположение не соответствует истине. Дело в том, что она была на третьем месяце беременности.

– Что? Это невозможно!

– Если бы ребенок родился, это был бы мальчик.

– Но ведь она провела последние полгода как в тюрьме…

– Неужели там не было ни одного мужчины? Вы настаиваете на непорочном зачатии?

Я хотел было возразить, но вместо возражения у меня с языка сорвался вопрос:

– А кто отец?

– Гаррет, я не некромант. Имя отца, если девушка его и знала, ушло в могилу вместе с ней.

– Наверняка знала. Она была не из тех, кто не обращает внимания на подобные мелочи. – Я почувствовал, что начинаю злиться.

– Вы были с ней знакомы? Уолдо рассказал мне только, что ее звали Амирандой и что она пришла к нему по вашему совету.

– Да, мы были знакомы. Не слишком близко, но все же…

– Тогда расскажите мне о ней.

Я начал рассказывать. Боль немного отпустила. Мои слова будто на какое-то время оживили Амиранду.

– Что скажете? – поинтересовался я, поведав все, что мог.

– Что вам придется нелегко. Когда в преступлении замешаны аристократы… Уолдо говорил, что девушку убили гоблины?

– Да.

– Мерзкое отродье! Уолдо проучил их, но недостаточно. Я отправила вдогонку Шаггота, однако он нашел только трупы, причем обобранные дочиста.

– Я их видел. Кстати, передайте Шагготу, чтобы ходил поосторожнее. По лесу бродит зверюга куда крупнее, чем он.

– Вы шутите?

– Да как сказать… Пока я рассматривал трупы, ко мне подкрался мамонт.

– Мамонт в нашем лесу? Вот уж чудо так чудо. – Ведьма встала и подошла к шкафу. – Я размышляю над тем, что можно сделать, с тех пор как ушел Уолдо. Мне кажется – а теперь, узнав поподробнее о девушке, я почти уверена, – что вам необходимы кое-какие заклинания, чтобы застать злодеев врасплох.

– Благодарю. – Я вновь поглядел на Амиранду. – Но почему вы мне помогаете?

– Из-за Уолдо. Из-за девушки. Быть может, паренек, из-за тебя самого. А также из-за себя и из чувства справедливости. За такую жестокость нужно отплатить той же монетой. Тот, кто ее убил, должен… Ой, чай совсем остыл. Сейчас заварю по новой.

Вторую кружку я получил вместе с поджаристыми лепешками – вероятно, теми самыми, о которых старуха упомянула на крыльце. Я осторожно откусил маленький кусочек. Что ж, гостю пристало быть вежливым, особенно если хозяйка – ведьма.

Шаггот просунул в дверь голову и прорычал что-то, весьма похожее на: «Куда подевались мои лепешки?» Ведьма ответила ему на том же языке. Тролль, прищурясь, поглядел на меня.

– Не обращайте внимания, – сказала старуха. – Он просто забавляется.

Замечательно. Я вдруг ощутил себя мангустом, который дразнит кобру.

Ведьма принялась объяснять, как пользоваться теми заклинаниями, которые она мне приготовила. Выслушав, я поблагодарил и поднялся.

– Если Шаггот сумеет помочь с лошадьми и не переломать при этом костей ни им, ни мне, я, пожалуй, поеду.

Похоже, мое замечание слегка задело ведьму, однако она улыбнулась.

– Мистер Гаррет, вы, судя по всему, наслушались всяких россказней. В моем доме вам будет куда безопаснее, чем в лесу. Шаггот – агнец по сравнению с теми, кто еще остался в наших краях. К тому же сейчас полнолуние. Вы помните, что бывает в полнолуние?

У тех, кто хочет выжить, интуиция со временем обостряется, и они знают наверняка, когда стоит спорить, а когда лучше согласиться. Толковые ребята ни за что не станут препираться с владычицами бурь, колдунами, магами или ведьмами. С другой стороны, ночь в компании с этим сабрезублым…

– Ладно. И где вы меня положите?

– Здесь. У огня. Ночью в лесу холодно.

Я посмотрел на Амиранду.

– Не беспокойтесь, мистер Гаррет, она к вам приставать не будет. Это, к сожалению, уже не для нее.

Мне случалось спать в одном помещении с мертвецами, особенно в армии, но восторга я никогда не испытывал; кроме того, делить постель с мертвой возлюбленной Гаррету еще не доводилось, а перспектива отнюдь не прельщала…

– Шаггот разбудит вас на рассвете и поможет перенести тело в повозку.

Я взглянул на Амиранду и вспомнил, что мне предстоит долгая и трудная дорога обратно. А когда вернусь домой, надо будет сообразить, что делать с трупом.

– Спокойной ночи, мистер Гаррет. – Ведьма притушила свет, унесла на кухню чайник с кружками и принялась греметь посудой. Я решил, что хватит корчить из себя истеричную девицу, расстелил на полу одеяло и кинул на него подушку. Чем, в самом деле, не постель?