Наконец она поднялась, и Фредерик почувствовал одновременногрусть и облегчение. Он очень надеялся, что она вернется проверить егосостояние через несколько часов.

– Хотите, чтобы я помогла вам поесть? Это не так простосделать одной левой рукой, тем более не совсем здоровой…

Фредерик собирался отказаться, но вместо этого принялжалостливый вид, чтобы показать, как ценит ее предложение.

Она села рядом с ним и помогала ему почти с материнскойзаботой. После каждого глотка Фредерик спрашивал себя, не влюбится ли он встоль очаровательную персону. Ему была приятна мысль о том, что он проведетмного дней, окруженный ее заботой. Он так и не преуспел в том, чтобы унять своюэрекцию – едва ему удавалось подавить ее, она снова возвращалась, стоило Анни –разве не самое прекрасное имя во вселенной? – ему улыбнуться.

Она кормила его медленно, давая ему достаточно времени,чтобы прожевать и проглотить еду, не прекращая болтать обо всем своимочаровательным голосом. Фредерик был покорен, автоматически пережевывая пищу,не придавая значение тому, что глотает, предпочитая любоваться каждой черточкойее очаровательного лица, слушать ее звенящий голос, смотреть на ее улыбающиесягубы. Обед закончился, Анни признала, что слишком задержалась и должна занятьсятеперь другими пациентами. Она помогла ему встать, немного походить вокругкровати, а затем ушла.

* * *

Остававшийся в постели весь остаток дня, Фредерикчувствовал, как силы возвращаются к нему. Размышляя о последнем приеме пищи, онспрашивал себя, понравилось ли ему то, что он проглотил. То, каким образом егокормили, было достаточно, чтобы съесть все, что угодно! Он не мог не думать обАнни, не ждать ее, и каждый раз, когда он слышал шаги, приближающиеся к двери,его сердце начинало биться сильнее. Его плоть при этом увеличивалась, слегкаприподнимая простыню.

Потом зазвонил телефон. Фредерик удивился, он не знал,должен ли он отвечать. Однако любопытство взяло верх, и он снял трубку, внетерпении услышать голос, который, возможно, будет ему знаком.

– Фредерик! Это я, мама!

– Э-э… Здравствуй.

– У тебя все в порядке? Ничего не сломано? Слушай, я воФлориде с Ларри. Хочешь, чтобы я приехала? Ты ел? Ты спал? Кто-нибудь навещалтебя? Где твой отец? Что произошло? Ну, говори же!

Фредерик молчал. То, что это его мать, причем вещающая такимповелительным, резким, почти истерическим голосом, ничего не вызвало в нем. Онпопытался объясниться, но все смешалось в его речи:

– Послушайте… послушай, мама. Все, что я знаю – это то, чтоя получил удар по голове. Больше я ничего не помню…

– Что?! Ты получил удар по голове! Я знала, что не должнабыла позволять тебя уходить из дома. Это была ошибка твоего отца! Но что стобой приключилось? Ты упал? Тебе больно?

– Я уже сказал, что ничего не помню… Я не знаю, чтопроизошло…

– Но послушай, это невозможно. Ты не можешь просто так всезабыть! Даже меня? Ты больше не помнишь меня? Слушай, я должна приехать! Яотправляюсь прямо сейчас. Ларри и я будем очень скоро, ты…

– Это не так страшно! Все нормально…

– Ты пытаешься от меня отделаться! Я полагаю, все твоиподружки ухаживают там за тобой, но я твоя мать и …

– Никого, нет никого. Кто моя подружка?

– Ты хочешь сказать: которая? Мой милый Фредерик! Ты всегдаговоришь, что у тебя их столько, что нет времени представить их! Откуда мнезнать, которая из них настоящая? Я всего лишь твоя мать!

– Ох…

Фредерик был обескуражен. От этой женщины у него разболеласьголова. Это была она, его мать, которая не позволяла вставить ни слова,которая, кажется, не поняла ни слова из того, что он сказал? Ему не хватиломужества продолжить этот разговор.

– Ладно, мама, увидимся, когда приедешь. Хорошо?

– Хорошо. Целую тебя, береги себя! Я обещаю, что приеду какможно быстрее! Какой ужас! Мой сын не может вспомнить собственную мамочку…Держись, я уже еду!

Фредерик мог поклясться, что она заплакала. Вот в чем оннуждался! Он сказал, что тоже целует ее, что ему не терпится ее увидеть, чтобыло почти правдой.

Потом он повесил трубку и вспомнил ее слова. Он понял, чтоЛарри – это не его отец. Но почему отец был ответственен за случившееся, и ктотакой Ларри? Какой-то кошмар!

Кроме того, оказывается, что у него было столько подружек,что он даже не утруждался представлять их матери! Ну, после того, что онуслышал только что, это неудивительно! Возможно, он один из тех холостяков, чтопроводят каждые выходные с новой пассией? Эта мысль ему понравилась. И, крометого, разве Анни не назвала его «очаровательным»?

Это обнадеживало! И если верить матери, одна из его подружекрано или поздно навестит его. Возможно, они еще не знают о случившемся… Этозаставило его взгрустнуть, так как он все еще не мог вспомнить, кто он.Фредерик попытался догадаться об этом при помощи тех указаний, которыенаходились в его распоряжении. Он так и не знал, кто он по профессии, и это егораздражало.

Также не было никаких подсказок, указывающих, как и почемуон попал в больницу. Если он проживал за городом, значит, он должен бытьдостаточно обеспечен, и его работа должна хорошо оплачиваться.

Он снова принялся рыться в портфеле, ища личную карточку,которая есть у многих служащих или техников, или визитку – свою либо знакомыхили коллег. Но в портфеле было только удостоверение личности, с которым он ужеознакомился ранее.

Остаток вечера Фредерик провел в тщетном ожиданиипосетителей, надеясь с их помощью вновь обрести память. Он желал бы вернутьсядомой, чтобы хоть что-то вспомнить. Однако врач запретил ему покидать больницу,решив понаблюдать за ним еще день или два.

Он провел беспокойную ночь, постоянно просыпаясь прималейшем звуке. А всяких больничных шумов было достаточно: звонки, каталки,тележки на скрипучих колесах, вызовы по внутренней связи. Ему показалось, будтонесколько раньше приходили, чтобы измерить ему температуру, хотя он не был вэтом уверен. Он плавал в каком-то тумане, населенном словами матери,заключениями врача, воспоминаниями об Анни, хорошенькой медсестре. Мечтая оней, он в конце концов и заснул. Во сне он чувствовал запах ее духов, нежностьрук, когда она скользила по его бедрам. Он видел ее неотразимую улыбку, еевеснушки, угадывал форму грудей под халатом. Он снова возбудился во сне, и вэтот момент Анни пришла в палату, чтобы в последний раз, перед концом смены,навестить своего пациента.

В полной тишине ее тапочки на каучуковой подошве неслышноприблизились к его кровати. Она приподняла простыню, желая снова осмотреть егосиняк. Однако осмотр был прерван при виде возвышающегося перед ней члена. Не всилах устоять, она протянула к нему свою руку. Как он был горяч и тверд! Еерука нежно ласкала его по всей длине. Ей так хотелось попробовать его! Фредериквздрогнул во сне. Какая приятная греза! Это о ней он думал; он видел, как онанежно склонилась над ним. Ее рука продолжала ласкать его, уже чуть жестче, апрекрасные губы сомкнулись на чувствительной головке. Она медленно посасывалаее, смакуя крошечную каплю, выступившую на конце его плоти, свидетельствуя окрайнем возбуждении ее владельца. Она ускорила ритм своего поглаживания; потомприсоединилась вторая рука, завладевшая его мошонкой, палец умело и нежнозаскользил, очерчивая круги. Она явно была не новичком! Ее прекрасный ротдействовал умело, в то время как ее слюна разогревала лакомое «блюдо», позволяяему легче скользить во рту гурманки.