– Но это все сложно. Меня разрывают восторг и страх, и тебя видеть опечаленной невмоготу. Если бы я могла хоть как-то облегчить твою боль! Если бы мы могли пройти через все это вместе. Я всегда думала… думала, что так и будет, – ее голос внезапно оборвался, и я успела заметить, как она украдкой смахнула слезу.

– Все в порядке, – торопливо ответила я, снова сжав ее руку и чувствуя, как у самой на глаза наворачиваются слезы. – Я сама так думала, но ты же понимаешь… – Я сделала паузу, чтобы привести себя в порядок. – Я всегда представляла себе, что у нас с Лукасом будет семья; он обожал детей, и между нами это даже не обсуждалось, понимаешь? А когда ты касалась этой темы, я словно видела все своими глазами. Как мы вчетвером с детьми идем на пляж и на ярмарку, как наши дети дружат и играют вместе и… – Я отерла слезы, Эмма рядом шмыгнула носом. – Но Лукаса больше нет, и у меня нет этой поддержки.

– Ты о чем?

– Я не вижу этого в будущем. У меня нет такой потребности быть матерью, как у тебя. Пока нет. Я предполагала, что у нас был бы ребенок, но я была еще не готова к этому, в отличие от тебя. Я просто еще даже не знаю, хочу ли этого. А узнав, что вы собираетесь пробовать, мне стало просто завидно, потому что у меня с Лукасом этого никогда не будет. У меня никогда не будет частички его, но не знаю, может, это и к лучшему? Как бы я воспитывала ребенка без него? – Я всхлипнула, и Эмма крепко обняла меня.

– Мне так жаль, – пробормотала она, уткнувшись мне в волосы.

Я немного отстранилась и взглянула ей в глаза.

– У меня никогда не будет семьи с Лукасом, и от этого всегда будет больно, но я не хочу, чтобы больно было тебе из-за того, что у тебя есть возможность создать семью с Джоном. Лукас был бы за вас очень рад. И я, честное слово, тоже рада.

– Роуз, ты моя лучшая подруга, – она отбросила назад прядь моих волос и улыбнулась сквозь слезы. – Ты знаешь, насколько ты сильная и храбрая? Ты заслуживаешь того, чтобы быть очень-очень счастливой.

– Боже, я сейчас снова расплачусь.

Эмма отерла слезу с моего лица:

– Просто иногда я чувствую себя такой беспомощной из-за того, что не знаю, чем тебе помочь.

– Просто будь рядом, – я сделала глубокий вдох. – Тогда боль не такая… не знаю, уместно ли здесь слово «сильная», скорее ее становится легче переносить. Я начинаю задумываться о том, что в моей жизни больше не будет Лукаса. Ты знаешь – я никогда не полюблю никого так же, как любила его, но сейчас я хотя бы могу представить себе будущее без него. В этом есть смысл?

Эмма кивнула в ответ:

– Лукас хотел бы, чтобы ты строила новую жизнь и новое будущее без него. Он всегда хотел, чтобы ты была счастлива, и где-то там наверху он поддерживает тебя в этом, Роуз. Я уверена.

– Правда?

– Конечно. Он бы ни за что не хотел, чтобы ты оставалась на месте. У вас были по-настоящему особенные отношения, и этого уже ничто не изменит. А мы с Джоном всегда будем рядом. Обещаю.

Я улыбнулась лучшей подруге:

– Друзья навсегда? – Мне вспомнилось обещание, которое мы дали друг дружке в этих самых стенах, когда нам было по двенадцать лет.

Она улыбнулась:

– Навсегда.

Мы обе погрузились в задумчивое молчание и, кажется, целую вечность сидели обнявшись, пока нас не прервали внезапно объявившиеся родители Эммы.

– У вас все в порядке? – поинтересовался Гэри.

Он недавно уволился с работы продавцом, и ему было трудно привыкнуть к безделью. Заняться игрой в гольф или рыбалкой он отказался наотрез, так что на следующей неделе Сью собиралась идти с ним на урок сальсы.

– Да, все хорошо, – ответила я.

– Хотя мы мало что тут сделали, – заметила Эмма.

Сью примирительно подняла руки.

– Давайте просто оставим как есть – все равно пока так и не решили, что делать с комнатой. Приготовлю нам ланч. Пойдем, Гэри.

Подмигнув нам, Гэри поспешил за женой. Встретившись со мной взглядом, Эмма издала смешок. Я улыбнулась в ответ. Всем хорошо известны внезапные перемены настроения Сью, и я рада, что мы научились просто соглашаться с ней.

– Должно быть, вид у нас кошмарный, – нащупав в кармане резинку для волос, я собрала их в конский хвост.

– Умираю с голоду. Бьюсь об заклад, слезы вызывают аппетит. – Эмма погладила меня по руке. – Спасибо, что выслушала. И знаешь, нужно все делать постепенно. Дальше будет легче.

Она помогла мне встать с пола, продолжая:

– И однажды, возможно, ты полюбишь снова…

Я неодобрительно покачала головой:

– Никакого сводничества. Ни за что. Договорились?

Она подняла руки в примирительном жесте:

– Ладно, ладно. Просто не закрывайся от других, потому что ты никогда не знаешь заранее…

Она бросила на меня многозначительный взгляд, прежде чем выскользнуть из комнаты вслед за родителями. Я прекрасно понимала, что в этот момент она думала только о Роберте, – у нее на лице был написан вопрос: может ли из этого что-то получиться? Я сама понятия не имела, хорошо или плохо то, что она задумывалась об этом. И хорошо ли задумываться об этом мне самой.

Как понять, когда наступит подходящее время и наступит ли оно вообще?

Я спустилась вслед за Эммой. Мы наслаждались чаем с сэндвичами с сыром в компании Сью и Гэри, которые обменивались шуточками, как настоящие старые супруги, и вовсю посмеивались над Эммой, вспоминая истории о ее детских глупостях. Я с улыбкой слушала их, чувствуя, как в этой атмосфере моя тоска понемногу отступает. Было тяжело принять невозможность мечты о совместном будущем с Лукасом, но я не могла позволить, чтобы это мешало мне поддерживать Эмму и Джона. Мне в самом деле стало легче после того, как я призналась, что не уверена, хочу ли иметь семью в будущем, – словно это был секрет, которым нужно было с кем-то поделиться. Возможно, было в какой-то мере неуважительно к Лукасу изменить свое отношение к вещам, когда его не стало, по сравнению с тем, как было при его жизни. Но я должна была принять тот факт, что с его утратой изменилось все, особенно я. И это нормально – думать о том, чего хочется мне. Мне приходится учиться жить без него.

Мы вышли из дома родителей Эммы, когда солнце уже садилось. Мы наблюдали за багрово-пламенными отблесками, испещрившими небо. Я застыла на месте: вот бы передать краски, созданные природой, на холсте.

– Иногда мне так жаль, что я не пишу картины, – пожаловалась я Эмме, шагая вперед.

– Ты к этому вернешься, я знаю.

– Мне кажется, дело в том, что я больше не знаю, что писать. Как будто хочется написать что-то совершенно другое по сравнению с тем, что было, но что – я не знаю.

Эмма наклонила голову.

– Вообще-то звучит интересно. Не то чтобы у тебя застой… Ты просто ждешь, когда поймешь, что ты хочешь сделать.