Не торопясь, он формировал, пока интуитивно, базу под предполагаемую профессиональную надстройку, которую должны были выстроить преподаватели в следующих ВУЗах.

Заканчивая в этом году школу, он прекрасно осознавал окончания периода юношества, принимая независимость, как дар. С сегодняшней точки зрения, видимое было не сложным лабиринтом, а вполне понятным и закономерным. Так было пока Павел не обратил внимание на совершенно невероятное существо, своей чистой улыбкой буквально ослепившей его…

Тренировка закончилась неожиданно рано, свободного времени оставалось около часа. Обычно молодой человек тратил его на прогулку и чтение в садике, прилегающем к клубу. Сегодняшнее весеннее солнце и запах, наполненный свежестью зарождающейся жизни, притягивали взгляд к девушкам – в свои 17 лет он был еще девственником, и вообще полной противоположностью своему старшему брату, любившему шумные компании.

Ничего не могло подтолкнуть его в объятия, липнувших к нему девчонок. Настолько, пока не уместным казалось Павлу времяпрепровождение с дамами, что даже ответить на улыбку очаровательной брюнетки, уже полгода, пытающейся взять его приступом, не получалось. Он почти всегда был занят, каким-нибудь мыслительным процессом в поисках ответов на мучащие вопросы – «Ослябя» не терпел моментов невыясненности или недоговоренности.

Бросив, здоровенную сумку у ствола вяза так, чтобы было удобно, упереться о нее могучей спиной, и вытянуть гудевшие, натруженные упражнениями, ноги, он, испытывая почти блаженство, опустился в импровизированное ложе, и предчувствуя зарождающиеся мурашки, раскинул руки в стороны. Легкий испуг от неожиданного удара по руке, и чей-то крик, заставили подпрыгнуть гиганта и развернуться в сторону агрессора.

На уровне человеческого роста неожиданностей не было, что напрягло и заставило отступить спиной к дереву. Буквально в полуметре от вяза проходила чуть заметная тропинка, обычно никем не используемая. Она была пуста. Понятно, что кто-то по ней только что двигался, но куда делся? В периферийном зрении привлекло внимание какое-то шевеление – светлые волосы слегка ворошил свежий ветерок.

Присмотревшись, Паша прошелся взглядом ниже и остановился на притягивающих двух, почти сливающихся, бугорках. Дальше были стройные ноги, красивой формы, оканчивающиеся кроссовками.

Молчание продолжалось, с его стороны, поскольку вопросы не получали ответы. Юноша чувствовал свою вину, поскольку понимал причину произошедшего – он просто сбил ее своей вытянутой ручищей, и пока, даже не извинился. Думая, как именно это делается, спортсмен силился понять в сознании, кто бы это мог быть?

Она же, уже забыв о случившемся, пораженная красотой представшего перед ней, только дающего начало бутона, цветка, лежала, не в состоянии отвести от него глаза. На память ей приходили строки из акафиста «Слава Богу за всё»: «…Мы увидели небо, как глубокую синюю чашу, в лазури которой звенят птицы, мы услышали умиротворяющий шум леса, и сладкозвучную музыку вод, мы ели благоуханные и сладкие плоды и душисты мед. Хорошо у Тебя на земле, радостно у Тебя в гостях…».

Произнесенное вслух, показалось Павлу необычайно точно выразившим его состояние от ощущаемого вокруг. Как продолжение, их мысли слилось в одно фразе: «Как это случилось?» – каждый в эту фразу вложил свой смысл и подумал о своем. Однако, если Татьяна, а это она, делая ежедневную пробежку, которой обычно оканчивала тренировку, споткнулась о вытянутую руку гиганта. Кстати – это единственные моменты, когда она оставалась без бабушкиного пригляда.

Если девушка точно не поняла причины своего падения, предполагая, что запнулась о корягу, и рассматривая растение, была уверена в своем одиночестве, то мужчина только начал осознавать, что до него никому дела нет. Чем и решил воспользоваться.

Она продолжала читать выдержки из акафиста наизусть, согнув ноги в коленях и болтая попеременно ими в воздухе. Положив головку на, подложенные под подбородок ладони, девушка наслаждалась, тем, что мы обычно совсем не замечаем, внимая красоту природы.

Немного помолчав, она спела песенку грустного, но оптимистического для верующих содержания, где припевом были, уже знакомые нам, слова: «Слава Богу за все, слава Богу за все – слава Богу за скорбь и за радость…». Она вспоминала об отце, о случившейся год назад трагедии, унесший жизнь, как она считала, её друга, о каком-то странном волнении, нахлынувшем на нее при недавней случайной встрече, даже столкновении с очень большим по габаритам молодым человеком. Как раз сейчас, исподтишка, он наблюдал за ней. Что-то зацепило в нем тогда, но он, кажется, так и не понял что случилось, и уставившись на нее, как будто увидел, что-то необычное, настолько растерялся, что даже не извинился, хотя мог и не понять, что зацепил краешком огромной сумки её руку.

Эта весна вообще была необычной, в ее организме происходило многое. То, о чем подумал читатель, произошло гораздо раньше, и бабушка сумела объяснить от куда кровь, и почему об этом не нужно беспокоиться, а вот какое-то желание, концентрирующееся внизу живота и в области груди – раньше такого не было… Подумав об этом, Татьяна рывком подтянула ноги к животу, встав на колени, и подперев подбородок кистями рук, оперлась о землю локтями.

Поза, которая она при этом приняла, показалась ей более удобной, но по-другому её воспринял Павел. Вид сзади, всколыхнул в нем, доселе, неведомое чувство, с соответствующей физической реакцией. Лицо залилось краской, нахлынувшее чувство стыда, заставило его отвернуться, разворачиваясь, он запнулся о ремень своей сумки, переступая через нее, запутался и грохнулся оземь, хоть и успел сгруппироваться, подняв сумку над собой.

Испугавшись неожиданного шума и шевеления, Татьяна вскрикнула, но вместо того, чтобы броситься прочь, кинулась на парня, даже не предполагая громадную разницу в возможностях.

Удар пришелся ему, почти в глаз, он сгреб ее в охапку, и как следует, встряхнув, перекинул через плечо, подхватил сумку и побежал в сторону пруда.

Почему туда? Наверное, это было открытое место, залитое солнцем и теперь, зарождающимся чувством…

Что бы сказала ее мать, висевшая именно так в последние секунды своей жизни? Татьяна же молчала, но предпочла сделать то же, что сделала тогда мама – впилась зубами…

Смех двух молодых людей разливающийся над небольшим прудиком, встревожил всех обитателей, только нашедших себе отдых на глади воды. Утки, гуси, лебеди, и разные местные, более мелкие твари, летали кругами, будто желая слышать каждое слово родственных душ, внезапно нашедших друг друга на просторах вселенной.

Сильный мужской голос, волнительный от переживаемого, перекрывал любые звуки:

– Я так в жизни не пугался! Ты не поверишь, я никогда не чувствовал таких переходов: сначала испуг, потом, удивление, потом восторг – какие стихи ты читала?…

– Это акафист…

– Странное название…

– Это не название – это хвалебная песнь, так проще понять невоцерковленному…

– Угу… Потом недоумение – думаю, как же так, грохнулась и не хнычет, и не ругается, да даже меня не замечает…, лежит себе ножками болтает, сама с собой говорит! А потом…, потом вообще – никогда такого не чувствовал!