Я почувствовал, как всколыхнулось пространство вокруг этих двух детей, совершенно ничего не подозревающих, а теперь, кроме друг друга ничего и не замечающих. Всколыхнувшись, оно застыло, как тело, резко, при внезапном испуге, коченеет, переставая дышать.

В такие моменты даже духам, уверенным в Провидение Создателя и Промысле Его, тяжело находиться в эпицентре принятия решений и, конечно, дальше, по цепочке исполнителей не дремлют силы зла…

Лев Павлович, будучи человеком не кровожадным, но решительным, в пограничных ситуациях, способный принимать решения кардинальные и страшные, к такому повороту событий готов не был. Понимая, к чему приведет любая консультация по этому вопросу в высших эшелонах – головы полетят, и первая будет его, он задумался, а не разыграть ли, какой-нибудь гамбит, в надежде сохранить не только свое имя и сына, но и достичь всегда желаемого превосходства.

Предполагаемого можно было добиться, либо, перетянув человека из чужого лагеря, заставив любым путем, хоть обманом, хоть шантажом, работать на себя, либо подставив его в виде причины обрушения, какой-нибудь крупной операции, цель которой, по сути, будет достигнута. При этом нужно устроить дело так, чтобы «засветка» исполнителей ключевых моментов свела не просто на «нет» все усилия, а привела к катастрофе, исправить которую, будет в состоянии только он, поскольку сможет приготовиться к подобному заранее.

Сама же мысль о допущенной ситуации с его ребенком, уже ставила не только его авторитет, но и саму жизнь на грани вопросов, просто так не разрешимых.

Набросав быстренько планы начальных предполагаемых операций для постановки разработки задач конкретным исполнителям, Лев Павлович, увидел общую картину. Главное в ней – крупная катастрофа, которую он своим силами сможет свести на нет, как минимум, должна иметь уровень, ни как не меньший, начинающейся гражданской войны, в какой-нибудь бывшей советской республике.

Это сделать не сложно, но!.. Но, такая ситуация совершенно не нужна была стране, которую он считал своей Родиной и был ее патриотом, причем, не на словах.

А раз так, то все задуманное необходимо спустить в унитаз, даже никому не озвучивая!

Интересно было наблюдать эту смешанную натуру, его мысли, впрочем, безошибочные, о своей персоне, как о наиболее полезной на занимаемом ей месте, в данной ситуации стали отправной точкой. Он действительно был талантливым человеком, и таланты его имели весьма правильное и своевременное приложение. Генерал занимал точно свое место и в подходящее время, дорожил им не столько в виду своей тяги к власти и гордыни, сколько понимания, что без него действительно все рухнет!

Ради спокойствия своей страны, он готов был принести любую жертву, имеющуюся в его распоряжении, даже свою жизнь. Понимая, что это стечение обстоятельств приведет к ухудшению ситуации, и разрушит уже созданное им, где обязательным, причем не последним, был и его сын Павел, генерал решил пробовать все возможное, дабы спасти положение. Он был уверен, что глобального не потребуется, поскольку девушку то он сможет завербовать, а дальше уже проще…

Не знаю, как выглядели бы мои мысли, попади я на место генерала, но его представлялись совсем не реальными. Сколько всякого роится в его сознание, сколько гордыни и самоуверенности, где-то и обоснованной, но если убрать, видимое отсюда, лишнее, то останется совсем немного – ровно то, что тянет нас в храм, в подобные тяжелые минуты.

Такой мысли…, а ведь я знаю, что она у него промелькнула, именно в этот момент, Лев Павлович улыбнулся… Что значит чудо – только появление этой мысли, успокоило его, и позволило немного вдумчивее проанализировать ситуацию: «Парень мой влип…, если что-то завладевает его вниманием, то это навсегда. Он, как скала – где появляется, там и остается, даже тротилом его не сдвинешь! Жаль! Хотя, может и стоит подумать о его счастье… Нет! Нет! Нет! Он мне нужен, он делу необходим! Я его и Петьку всю жизнь на подвиги заряжаю… А не много ли я на себя беру? Ну подумаешь девочка? Ну что может быть… ээээ, нет – она под присмотром, ее ведут…, вопрос зачем? Не от любви же к ее родителю? Хотя, кто знает… Нет, не возможно ради этого все это предпринимать, что-то должно быть, какой-то выход существует, я просто о нем не думал! Все поставлено под удар! Все! Ей же, всего то, 15 лет, ну что за бред?! Паша, Паша! Хотя, судя по фото…, эх, какая пара! Может тогда мне на пенсию? Да кто ж отпустит?! Таааак, Что еще, что же еще?… Место для Пашки в Новосибирске уже есть, факультет я ему выбрал, школу он закончил, через три недели он туда отчалит…, но эта разлука только их лямур усилит… Как пить, дать женятся, при чем, без отчего благословения!… Да нет, какой там – она еще девочка! А если их отношения дойдут до «высших сфер»? Ну и что с того? Башка трещит. В Новосибирск, в Новосибиииирск!… От сюда туда – 3500 км… Увидятся они все равно через пол года! Ну и что? А письма? Да письма, именно! Нет писем нельзя допустить. Господи! Какие письма?! 21 век – телефоны и так далее!… Ну почему же так?!» – тут генерала посетила, показавшейся спасительной мысль, что называется дешево, но сердито! Армия! Ну конечно – срочная служба!

Он подскочил и заносился по кабинету. Задевая руками стулья, расставленные, вдоль длинного стола, и щелкая пальцами другой руки, он в возбуждении начал обдумывать тонкости. Подойдя к письменному столу, нажал на кнопку, сразу ввалился здоровенный секретарь – ординарец… Взглянув, ему прямо в глаза, резким безапелляционным тоном приказал:

– Садись, майор! Пиши: «Тааак-с, а чего же мне написать-то, он же еще и не военнообязанный?! Да и годков еще маловато».

– Кто, Лев Палыч?!

– Вот именно…Кто?!.. – Понимая, что вопрос этот все же уладить можно, генерал отпустил подчиненного, дав ему несколько необычных приказаний, позвонил сыну, предупредил о предстоящем серьезном разговоре, если он, конечно, еще не передумал Родине служить.

– Бать, как по-другому то может быть. Как прикажешь, так и будет, мой генерал!

– Угу, так и будет! Давай, дома в двадцать один нуль-нуль… – Впереди ждал военкомат, командующий округа, командир бригады специального назначения ГРУ, куда уже предполагалось направить Павла.

Уже спускаясь в лифте, он подумал: «Мать с ума сойдет, когда узнает, что сначала в армию, да еще на год раньше возможного! Обязательно в Чечню…, хотя почему туда? Мало мест, что ли? Главное под присмотром… Так, так, тогда этого Бармалея, Артема нужно подтянуть, пусть к крови приучит – ничего привыкнет! А так ведь не переступит! А матери не скажем! Тогда ни одна тварь не ткнет ему в лицо – мол «генеральский сынок»! Вот так вот! Пять баллов генерал! А девочка…, пусть пока остается, обработаем, а нет – в расход! Можно было бы и сейчас. Но больно плотно ее ведут!.. Дааа, кому расскажи – не поверят!..»

Я переживал каждую частицу этих мыслей, разумное, пересекалось со злобным, рациональное с мстительным – если раньше, еще пол дня назад, этот отец никак не мог решить, нужна его сыну такая практика или нет, то сейчас он приставлял к нему мясника-маньяка, общение с которым в условиях боевых соприкосновений не оставит в сыне и следа от прежнего нормального мировоззрения. Такой ему и нужен!