— Рэй, ты не видишь этого, но это вижу не только я, но и все вокруг, — не унимается Лайла. - Иначе, почему ты помогаешь ей? Почему делишься с ней тем, что дорого тебе? И не выкинул её из своей жизни, — продолжает, указав на Дэвида в моих руках.

— Потому что она тоже причастна к этому ребёнку, — протестует Райнер, одарив меня ненавистным взглядом, будто бы это я с ним спорю, а не его сестра.

— Да, признайся, старик! – вмешивается в их разговор Дэниел. - Раскис. Детка сделала из тебя послушного щеночка, но ты всё ещё строишь из себя одинокого волка. Прекращай! Ты уже давно не тот волк, каким был ещё несколько месяцев назад.

— Дэниел, не нарывайся, — шипит на племянника Хартманн, переместив весь свой гнев уже на него, убрав с моих плеч груз, который не я должна нести.

— А что, не нравится правду слышать? – спрашивает отца моего ребёнка Дэниел, сделав шаг в его сторону. – Не нравится, когда тобой управляют, манипулируют и играют? А зачем тогда сам такое проворачиваешь? Не нравится быть на месте своих марионеток, щеночек?

— Щенок из нас двоих ты, а не я, — рычит Райнер, подлетев к своему племяннику, и схватив его за шкирку, поднимает вверх. – Ещё один лживый лай в мою сторону, и я тебя зарою, сопляк. Думаешь, если я тебе позволяю иногда высказываться, это даёт тебе право вякать в мою сторону?

— Райнер, — окликаю мужчину, поняв, что ситуация накаляется.

Отдаю Дэвида Лайле, и направляюсь к ним, чувствуя ту злость, что исходит от Хартманна, и опасность, нависшую над Дэниелом, которая ещё совсем недавно была обращена в мою сторону. Но отдавать парня на съедение его дяде я не намерена. Так сказать, клин клином вышибить решила и долг за своё спасение заплатить. Око за око.

— Прошу, успокойся, — произношу и опускаю руку на плечо Райнера, в надежде, что это утихомирит мужчину. – Не надо. Ты потом пожалеешь, что обидел его. Вы одна семья и… — договорить мне не дают.

Всё происходит в одну секунду. Мой мучитель отпускает Дэниела, чтобы в следующую секунду схватить меня за руку, а после дёрнуть на себя так, что теперь я стою между Райнером и Дэниелом и со страхом смотрю в злые, пугающие глаза отца собственного ребёнка и точно знаю, что грядёт что-то ужасное.

— Я тебя не люблю! Поняла меня?! Ты… Просто моя зверушка и ничего больше! Мой инкубатор! Поняла? – рычит, а мне от этого ещё страшнее, но сдаваться я даже и не думаю.

Я мать! Я человек! И буду сражаться за то, что мне дорого, несмотря на страхи, сильных соперников и все преграды. Я была сильной. Ею и останусь.

— Поняла, — отвечаю, выдернув руку из его хватки. – Но ещё раз надумаешь повысить на меня голос, и я испорчу тебе всю жизнь, и плевать мне будет на то, что это сломает мою. Я тебе не безмолвная кукла, Райнер. Я женщина, что подарила тебе сына. Хотя бы из-за этого включай мозги, и начни меня уважать.

— Ты думала, что это сын твоего сопляка, — напоминает мне Хартманн, и я даю ему пощёчину.

— Слепой глупец! – произношу и заношу руку для удара, но останавливаюсь перед самой щекой, видя, что Райнер не останавливает меня. – Я хотела этого ребёнка, и с того самого момента, когда узнала, что беременна, я мечтала о том, чтобы он был твоим, — продолжаю, вместо удара касаясь пальцами его щеки, а после закрываю глаза и решаю сдаться ему. Открыться и дать понять, что я тоже человек и у меня есть чувства. – Может быть, ты меня и не любишь, как всех тут убеждаешь, но я люблю тебя… У меня к тебе всего одна просьба. Продолжай… Продолжай меня оскорблять, унижать и ломать… Так я однажды разлюблю тебя и не буду больше чувствовать того ужаса, что творится со мной, когда ты ведёшь себя как последняя скотина… Как мужчина, что недостоин быть любимым, — проговариваю, и смахиваю слезу, глядя ему прямо в глаза. – Продолжай. Однажды я перестану любить, и мне станет легче. Но станет ли легче тебе, Райнер?

Захожу в свою квартиру и медленно сползаю по двери вниз, чувствуя, что слёзы напали на меня с новой силой. Хочется кричать во всё горло, крушить всё, что попадается на глаза, сломать всё, но… Сил нет… Райнер высосал их, своими словами, действиями и взглядами. После моего небольшого монолога даже не ответил ничего, а развернулся и просто ушёл, оставив меня с Дэвидом, Дэниелом и Лайлой. Но посмотрел при этом, как хозяин, который прощается со своей любимой игрушкой.

И пусть все оставшиеся пятнадцать минут я сидела с сыном и не смотрела в сторону сестры и племянника Хартманна, но я чувствовала их жалость и сочувствие к себе. Только зачем мне их сочувствие, ведь если бы они промолчали и не провоцировали Райнера, то всего этого могло бы и не быть. Но с другой стороны… Однажды он бы сказал мне эти ужасные слова, которые должны были оставить меня, после всего, равнодушной к нему, но они, наоборот, разбили мне сердце. А всё почему? Потому что… Я его, чёрт возьми, люблю, чтобы он не сделал.

Как бы я хотела его встряхнуть и попросить забрать слова обратно, попросить прощение и вымаливать то, чтобы я разрешила ему быть отцом для Дэвида, но… У меня нет такой власти. Я птица в тесной, огненной клетке, один из прутьев которой вылез и даёт мне возможность выбраться, но тогда конец этого прута вонзится в сердце и пронзит его насквозь. Мнимая свобода, которая приведёт меня к смерти…

Отблеском сознания слышу раздражающий звук вибрации звонка. Взглянув в сторону, понимаю, что шум доносится из кармана сумки. Достаю телефон и долгие минуты смотрю на незнакомый номер, обладателя которого знаю. Райнер. Он не отпустил меня и сейчас звонит, чтобы довести дело до конца… Сломать, как хрупкий стебель одуванчика.

Один за другим звонки поступают на мой телефон, но я упорно не беру трубку, боясь того, что он может сказать ещё что-нибудь ужасное и это вконец уничтожит меня. Я не могу себе позволить этого, потому что отныне я должна быть целой ради сына, которому должна обеспечить нормальную жизнь. По крайней мере, так я себя убеждаю.

— Да, — поднимаю, наверно сороковой, звонок. – Слушаю, — произношу и шмыгаю носом, хоть и зарекалась не делать этого при мужчине.

— Прекрати плакать. Тебе не идёт, — слышу его грубый голос. – Встань с пола и иди, поешь. В холодильнике есть еда.

Оглядываю коридор, не понимая, откуда он всё это знает. Надеюсь найти камеру, но ничего не вижу, поэтому после минутного молчания, сдаюсь и решаю продолжить разговор, дав себе клятву, что брошу трубку, как только он начнёт грубить или оскорблять меня вновь.

— Не хочу, — отвечаю в трубку.

— Надо! – спокойно возражает.

— Кому надо? – спрашиваю его, заведясь и включив в себе ту, кого Райнер ненавидит. Дикую, бесконтрольную и злую кошку. - Мне? Мне не надо, я сыта. Тебе? Тебе какая вообще разница, как поживает твоя зверушка? – распаляюсь. - Ну, сдохнет, новую заведёшь. Проблем что ли мало? Знаешь сколько таких, как я, ходит по свету? Точно кого-нибудь выберешь. Блондинку, брюнетку, рыжую, низкую, высокую, красивую или нет…

— Амалия, — прерывает он меня.