Я заплатила ребенку, незнакомому мальчишке, чтобы он нас сфоткал, когда мы целуемся на улице. А после, забрав фотку, закинула ее на сайт нашей школы.

Я думала, Л. просто подтвердит, что мы встречаемся, и все мои мучительные размышления о тайне наших отношений сойдут на нет.

Но вышло иначе.

На следующий день, семнадцатого апреля, ко мне на перемене подошел Б. Он без объяснений взял меня за руку и куда-то повел, на мой вопрос:

– А мы куда?

Он ответил:

– Увидишь.

Мы пришли на крышу. Я догадывалась, что речь пойдет о нашей с Л. фотографии, но не представляла, что последует потом.

– Мы давно общаемся, – начал он, продолжая удерживать меня за руку, точно боялся, что я сбегу. – И я думал, что нравлюсь тебе.

– Конечно, нравишься, – заверила я.

Но он покачал головой.

– Я думал, ты со мной, а не с ним, понимаешь?

– Сейчас ты лукавишь. Ты всегда знал…

– Я люблю тебя, – перебил он, крепче сжимая мою руку, – и хочу, чтобы ты была со мной! Мой брат поступил подло! Его бросила девушка, и он от скуки прилепился к нам, прекрасно понимая, что мы на стадии симпатии к друг другу, которая должна перерасти… Моя переросла, а твою – перехватил мой брат.

Я молчала. Непросто объяснить, что Л. не бросала девушка и что я использовала Б., пусть это использование и переросло в дружбу.

– Дай мне шанс? – попросил он.

– Нет никаких шансов, для меня всегда существовал только твой брат, – сказала я.

– Я не верю тебе, – прошептал он и, сократив между нами расстояние, впился поцелуем в мои губы. Я попыталась его оттолкнуть, но он, продолжая меня целовать, прижал меня к чердачной стене.

– Отпусти ее! – раздался крик. К нам бежал Л. Он оттолкнул брата от меня, но тот ударил его по руке, промолвив:

– Это не тебе решать.

Л. дернул меня за руку и, заслонив собой, сказал:

– Она со мной.

– Как давно?

– Достаточно давно.

Б. перевел взгляд с брата на меня, и я кивнула, подтверждая слова Л.

– Если у вас все так давно и серьезно, почему никто не знал?

Я хотела это знать не меньше Б. Но Л. молчал. И тогда брат сказал за него:

– Девчонка младше, и ты, чтобы никто не потешался над тобой, придумал скрывать ваши отношения, да? Это я пригласил ее в бассейн, я каждый раз оказывался рядом с ней, а ты… Ты просто трус!

Л. посмотрел на меня и выдохнул:

– Уйди.

Я попыталась схватить его за локоть, но он вырвался и яростно толкнул брата в грудь.

– Трус, говоришь? Но разбить тебе нос смелости хватит!

– Ну попробуй!

Они сцепились, точно два пса, передвигаясь по крыше прыжками и нанося друг другу удары.

Я поздно поняла, что они подошли слишком близко к краю крыши. Л. ударил брата прямым ударом в лицо, тот прикрыл губы, а затем яростно оттолкнул Л. Тот попятился, теряя равновесие, взмахнул руками и, зацепившись пяткой кроссовка за стык, упал с крыши.

Мой отчаянный крик разорвал тишину. Я бросилась к краю крыши. Четвертый этаж. Л. неподвижно лежал внизу на газоне.

Б. схватил меня за край кофты, как будто боялся, что я прыгну следом. А я стояла, не в силах шелохнуться, и мне было нечем дышать.

Не знаю, как пережила бы минуты и часы неизвестности, если бы не потеряла сознание. Перед глазами сперва все поплыло, стало разноцветным, а затем разом почернело.

Я пришла в себя на кушетке в медпункте, куда меня, видимо, принес Б. Но его нигде не было. Я никогда прежде не падала в обморок.

– Что с ним? – спросила я, когда надо мной возникла медсестра.

– С кем? С тем пареньком, который с крыши упал?

Я кивнула.

– В больницу увезли, жив, а это главное!

Я заплакала.

Медсестра присела рядом и гладила меня по голове.

– Ну-ну, миленькая, все с ним будет хорошо. Вот увидишь!

Но когда я приехала вечером в больницу, я поняла, что ничего уже не будет хорошо.

Л. получил множество ушибов, у него были сломаны рука, ребра и ноги. Он спал, и его родители не пустили меня к нему.

Я приехала на следующий день и узнала от его отца, что Л. увезут лечиться в Германию.

Я успела увидеть его лишь на минуту и взять за правую руку, ту, что без гипса.

Мы смотрели друг на друга и молчали.

Я так любила его, что у меня щемило сердце.

– Я буду тебя ждать, – сказала я.

– Как долго? – Он попытался улыбнуться, но улыбка вышла горькой и кривой.

– Очень долго, – заверила я, легко сжимая его холодные пальцы.

Он ничего не ответил, но я видела по его глазам, что он счастлив.

Л. всем сказал, что упал сам, что это несчастный случай. Но в школе после этого у меня появились враги, считавшие, что в трагедии виновата я. Мне было все равно, кто и что обо мне думает, мне было не до этого. От матери Л. я знала, что Л. получит аттестат в любом случае вместе со всеми. Оно и понятно – родство с директором гимназии. Л. уехал, и только тогда я узнала от Б., что брат не пожелал его видеть, уехал в Германию, так и не попрощавшись.

Но я не нашла в своем сердце жалости, чтобы найти в нем прощения для Б.

Мы стояли в школьном коридоре на перемене, и я сказала ему:

– Не подходи ко мне больше никогда.

Я видела, что ему больно от моих слов, но он тихо сказал:

– Ладно.

И я ушла. Забыла о нем. Я ждала Л. Я писала ему каждый день, как скучаю, как люблю его и как он нужен мне. Первые месяцы он охотно отвечал, а однажды просто замолк.

Я писала, я звонила, но в ответ была тишина. Тогда я связалась с его мамой, она сухо сказала, что лечение продвигается не слишком хорошо и сын расстроен.

После я продолжала писать Л., подбадривать его. Я отправила ему с тех пор, наверно, тысячу писем, а он мне ни одного.

Через шесть месяцев он вернулся в Питер. Я была первой, кто примчался к нему со своей глупой любовью.