спецназе бригады генерал-лейтенанта Василенко. Теперь же он был вынужден прислуживать чертову Ирхису, имеющему сомнительные интересы на Земле, и влетевшего в его жизнь словно ворон в раскрытое окно некогда светлой комнаты. Завгородцев успокаивал себя, что это несколько лучший выбор, чем спиться или пустить себе в голову пулю, как это сделал Юра Мокшанов, ибо жить без настоящего дела, без ежедневного риска и оружия под рукой Завгородцев не мог.

Проехав Чертаново центральное, Ирхис повернулся к Быстрову и с какой-то хищной учтивостью сказал:

— Извините, Глеб Васильевич, вы не должны видеть, куда мы направляемся.

С этими словами он протянул Завгородцеву металлический предмет, похожий на зажигалку. Бывший офицер ГРУ неуловимым движением приложил приборчик к шее пленника и нажал кнопку. Глеб с опозданием отклонился назад, чувствуя электрический разряд, прошивший сознание насквозь. В следующую секунду на глаза словно упал непроницаемый занавес. Капитан «Тезея» не видел ничего, кроме бархатной черноты, при этом он был далек от обморока: он все также отчетливо слышал тихое ворчание двигателя «Тойоты», звуки проезжавших мимо машин, чувствовал сладковатый запах обивки салона и теплый солнечный блик на щеке.

— Извините, — повторил милькорианец. — Это необходимая процедура. Не завязывать же вам глаза. И успокойтесь вы! Успокойтесь! — он рассмеялся, наблюдая, как Быстров вертит головой. — Специально модулированный разряд всего лишь отключил участки вашего мозга, ответственные за зрение. Они восстановятся, когда мы прибудем на место.

Глеб подумал, что в ослеплении «по-милькориански» все-таки имелся существенный плюс: если «Холодная звезда» временно лишала его зрения, значит координатор хотя бы теоретически предполагал, что рано или поздно пленник может оказаться на свободе. В противном случае Ирхиса мало бы заботило, запомнит ли Быстров дорогу к месту, куда его везли или нет.

— Может, освободите мне руки? — свыкаясь с тревожным чувством черноты в глазах, спросил Глеб. — Теперь я угрозы не представляю.

— Вы представляете угрозу в любом виде, — усмехнулся старший агент. — Уж поверьте, я изучил ваше досье вдоль и поперек. С руками, без рук и без ног само ваше присутствие пускает события по непредсказуемому сценарию. Так было при конфликте при Полисае. Было и на Елоне. И на внутриполитической сцене Присты вы много воды намутили, казалось бы, почти не двигая этими самыми руками. Видите, я много о вас знаю. А о вашем последнем фокусе с Ариеттой и ее феерическом возведении на трон лучше здесь скромно промолчать, иначе мы вернемся к неприятным воспоминаниям. И все-таки руки мы вам освободим. Как бы в знак доверия и начала новых отношений между нами.

Завгородцев молча повернул Быстрова лицом к боковому стеклу, и не бережно дернул конец пластиковой ленты.

— Господин Ирхис, а какие по-вашему мнению могут сложиться отношения? — поинтересовался Быстров, несколько удивленный поворотом дел. — Может быть вы меня желаете завербовать? Так выкладывайте сразу: цели, задачи, сколько платите.

— Насмехаетесь, господин Быстров? Насмехаетесь… — милькорианец опустил пониже стекло, поток воздуха заиграл его черными волосами. — Я-то знаю, в деньгах вы не нуждаетесь. Напомнить, какую сумму перечислила вам Ариетта на «Сосрт-Эрэль»?

— Да, пожалуйста. Я не в ладах с собственной бухгалтерией, — Глеб размял онемевшие руки.

— Сто миллионов элитедениц. Тепла и света ей! Мне бы такую любовницу. За такие деньги, я бы не то что из Сприсианского гнездышка ее вытащил — голышом бы бросился в Краак! Но из этих чудесных ста миллионов вы успели потратить сущую мелочь.

— Ах, да, сто миллионов, — Быстров кивнул, отмечая: «Холодная звезда» не знает, что всю оставшуюся сумму от невыразимо щедрого подарка принцессы он перечислил ей назад перед отлетом с Присты.

— Так вот, мы сделаем вам одно интересное предложение. И купим мы вас не деньгами, а роскошной идеей. При этом речь не идет о вашей вербовке в прямом понимании этого слова. Кстати, за какие пряники вас нанял герцог Саолири? — Ирхис внимательно наблюдал в зеркало за реакцией землянина.

— Тоже за идею, — не без удовольствия отозвался Глеб. — Не роскошную, конечно. Но так себе — сносную. Идеи нынче самая ликвидная валюта. Ну, выкладывайте, сколько весит ваша.

— Экий вы быстрый, господин Быстров. Весит она много, столько, что с вами о ней буду говорить не я, а сам координатор. Представьте, не всякому доводится честь услышать его голос, однако вам предстоит его увидеть. Возможно, выпить по рюмочке в теплой дружеской обстановке.

— Спасибо. Только одна неувязочка: я его не увижу — у меня со зрением плохо.

— Не надо о скорбном. Дорога длинная, а мы все о проблемах да неприятностях. Давайте повернем разговор в другую сторону. Расскажите, как на Айприионе. По нашим сведеньям, вы отдыхали там меньше месяца назад. А я не покидал Землю уже семь лет. Айприион помню, как одно из самых приятных мест галактики. По крайней мере, ее обжитой части, — в кармане милькорианца снова зазудел браслет — Саолири или Кэорлан пытались выйти на связь после неудачи с десантом. Старший агент решил не отвечать и, обернувшись к пленнику, дружеским тоном повторил: — Расскажите. Владимиру тоже будет интересно.

— Да, — отозвался Завгородцев. — И я давно не покидал Землю. Уже лет тридцать как. Практически с самого рождения, — его мрачноватый голос звучал диссонансом произнесенной шутке.

Пока «Тойота» следовала за двумя «БМВ» по Симферопольскому шоссе, Глеб смотрел застланными тьмой глазами куда-то за боковое стекло и делился последними впечатлениями от Айприиона. Затем он как бы невзначай начал рассуждать о торговых, иных связях свободных миров, вспоминал Энаку, «Сосрт-Эрэль», «Вайс-Эрэль», осторожно тронул галактическую политику, подбираясь к отношениям Милько с Пристианской империей. Он надеялся потихоньку вытянуть из Ирхиса, что изменилось после воцарения Ариетты между двумя могучими цивилизациями, тысячи лет живущими в тайном противостоянии, заодно узнать, какую позицию избрали милькорианцы к Флаосару и мятежниками Мрилиона. Однако старший агент не был склонен пускаться в откровения, и важная тема тихо сдулась.

Минут через двадцать Быстров почувствовал, как машина свернула с шоссе. Трясясь на выбоинах старой дороги, шурша шинами по гравию, «Тойота» уходила влево от южной магистрали и вскоре остановилась. Ирхис отдал ментальные команды через браслет. Машина проехала немного вперед и замерла окончательно. Справа и слева послышались голоса, урчание неизвестного механизма.

— Прошу, выходите, — сказал Завгородцев, потянув Быстрова за рукав.

Несколько неуклюже, поддерживаемый кем-то из провожатых, Глеб спустился по лестнице. Затем его вели по коридору, обдававшему прохладой после летней жары. Слева с немощным скрипом открылась дверь, и чья-то рука настойчиво направила Быстрова в комнату. Когда дверь захлопнулась, капитан «Тезея» понял, что остался один в месте заточения, где ему предстояло провести неизвестно сколько часов или дней.

Постояв немного, прислушиваясь к удалявшимся шагам, он решил обойти комнату, ощупать обстановку руками, кое-как заменявшими глаза. С небольшим трудом он определил размеры