приспособление – тонкие кожаные ремешки, короткие цепочки и кольца из белого металла.

- Разденься, - обернулся и посмотрел пристально. – Полностью.

Да-да, такой тупице, как я, лучше уточнить, а то доведу до белого каления и сама не пойму как. Постаралась избавиться от одежды с рекордной скоростью и залезла на кровать. А Министр оказывается в полной готовности. Значит, то, что он собирается делать со мной, возбуждает его и сильно. Само по себе, без привязки к партнерше. Сглотнула, стараясь изгнать панику из головы.

- Мне нравятся игры, - накрыл ладонями мои груди. – И почти все они грубые. Придется привыкнуть и найти в этом что-то для себя. Или же я буду давать взамен то, что нравится тебе. Но пока это нереально. Ты противишься, закрываешься, встаешь на дыбы.   

Говоря, мужчина наклоняется ко мне и, наконец, целует. Но едва приоткрываю губы навстречу, как оказываюсь прижата к кровати. Лежу, стараясь не трепыхаться, а Министр спокойно занимается своей игрой – обвязывает меня ремешками в последовательности понятной ему одному. Вскоре мои руки уже над головой, прочно привязанные к прутьям спинки. А главная гончая принялся за мои ноги – связал голени с бедрами и развел до упора. Мышцы ощутимо заныли, а вернуться в удобное положение нет никакой возможности. Концы ремешков он тоже привязал к спинке. В таком положении я больше не могу приподнимать голову и наблюдать, что происходит. Теперь без боли смотрю только строго вверх. В зеркале все отлично видно, но зрелище это мне совсем не нравится. Вульгарно и ужасно стыдно. Просматривается все до мельчайших складочек на коже, а уж отчаяние на моем лице бросается в глаза сразу же.

Министр на мои эмоции не обращает внимания. Пока занимается этим непонятным делом, его возбужденный член постоянно бьется об меня. Что такого в этих ремнях и кольцах? Наконец, мой мучитель прекращает обездвиживать, немного отстраняется и оглядывает голодным взглядом.

- Какая же ты красивая, - выдыхает восхищенно. – А сейчас еще и послушная, - заканчивает со смешком.

- Мне неудобно, - пищу в надежде на помилование.

- Так и задумано. И этот румянец стыда… Смущать тебя с каждым разом все сложнее, но мне это безумно нравится.

Продолжая улыбаться, Министр берет что-то с простыней за спиной и показывает мне. Замираю, пытаясь разглядеть увесистый предмет в его руке. А поняв, на что это похоже, начинаю дергаться в путах, словно муха в паутине. На лицо главной гончей медленно наползает крайне довольная, жестокая ухмылка…

Глава 16.

Предмет сам по себе не особо страшный. Мужской половой орган без особенностей. Только зачем он ему, если собственный член и так в полной боевой готовности?

- Что это? – продолжаю трепыхаться, надеясь на хлипкость ремешков.

- Ты и сама знаешь ответ. Но могу показать поближе.

Подносит штуковину к моим глазам. Филигранная работа, он как настоящий. У основания нанесены какие-то символы. На игрушку для забав не очень похоже, хотя главная гончая и не торопится в этом признаваться.

- Зачем?

Словами всего лишь пытаюсь оттянуть то, что Министр приготовил для меня. Знаю, что не поможет и не спасет, но заткнуться не могу. Кажется, если замолчу и закрою глаза, паника окончательно поглотит меня.

- Ты же хотела учиться, Майра. И позволила выбирать темы. Я решил поучаствовать. Не захочешь ведь, чтобы к нам присоединился кто-то третий с соответствующими знаниями?

- Нет, - яростно замотала головой, насколько поза позволяла. - Чему ты будешь учить меня?

Продолжать выкать язык не поворачивается. Мы оба голые, и он снова собирается не пойми что со мной вытворять. Мужчина лишь усмехается на мою очередную безголовую браваду.

- Получать удовольствие. Всего лишь. Звучит не страшно, не так ли? Открой ротик.

На последних словах Министр подносит игрушку к моим губам и с нажимом ведет по ним. Ожидала, что прикосновение будет холодным, но нет. Предмет теплый, совсем не скользкий. Очень напоминает кожу. Снова слишком задумываюсь, и главной гончей приходится поторопить меня, надавив еще сильнее. Приоткрываю губы, закрываю глаза. Не хочу видеть в зеркале эту отвратительную картину. Сейчас оральные ласки уже не кажутся такими уж ужасными. Более того в моей голове они моментально приравниваются к норме. Хотя бы понятно, зачем и для чего. А вот к чему облизывать бездушную искусственную штуку? Не понимаю.

Постепенно расслабляюсь, потому что любовник берет все на себя. Не зря связывал – от меня пока не требуется ничего, кроме как лежать и делать то, что говорит. Мужчина имитирует оральный секс, то погружая игрушку в мой рот, то вынимая почти до конца. Чувствую, как он меняет ритм и глубину. Понимаю, что мои собственные действия подобным разнообразием никогда не отличались. Я двигаюсь от начала и до конца абсолютно одинаково, механически. И только вмешательство партнера что-то меняет в процессе. Удивительно, что не испытываю рвотных позывов, хотя кажется, порой штуковина достает до самого горла. Настолько глубоко, что губами чувствую пальцы Министра, которыми он держит игрушку за основание. 

В какой-то момент настолько включаюсь в игру, что сама начинаю двигаться. Губами, языком, всем телом устремляюсь за партнером. Стараюсь поддерживать ритм Министра, понять, как чередует свои действия. А желание достать его пальцы просто сжигает изнутри. Чувствую, как между ног становится влажно и горячо. Распахиваю глаза и сталкиваюсь с полубезумным взглядом Министра. Его зрачки буквально затягивают, заставляют погружаться в это безумие и дальше. Я бы уже умоляла заменить игрушку на его собственную плоть, если бы могла. Но говорить с полным ртом довольно проблематично. Пытаюсь мычать, но выходят лишь глухие стоны. И клянусь, если бы случайно подслушала нечто подобное, решила бы, что женщине сейчас очень и очень хорошо. Но не мне – я снова вся во власти тех эмоций, что заставляют буквально выпрашивать удовольствие. Уплывающее сознание мечтает о разрядке, о сладких судорогах. И не важно, какой ценой – ласка это будет или жестокость, стыдный или привычный способ. Все равно, но… Я не могу двигаться, не могу просить. Только вяло трепыхаюсь и стону от переполняющих ощущений.

Наконец, Министр решает, что хватит. Убирает игрушку от моего лица, обрисовывает пальцами контур наверняка припухших губ, улыбается. Теперь я могу ему сказать, но в страхе молчу. На его лице нет ни единой эмоции, которая свидетельствовала бы об одобрении моего поведения. И я не понимаю, почему он снова злится…

- Знаешь, по какой причине выбрал тебя, Майра?