частности самая активная работа в поддержку женского образования и личное участие в нем. Сеченов был одним из тех профессоров, которые допускали на свои лекции женщин. Не ограничиваясь этим, он читал лекции и в частных домах. С открытием Бестужевских курсов преподавал и там.

Занятия в Медико-хирургической академии сблизили профессора и его ученицу. Обручева стала его гражданской женой - поступок по тем временам не редкий, но смелый: профессор Сеченов - на виду, и, больше того, на подозрении у властей, как вольно-мыслящий, и Мария Александровна на примете, как "нигилистка", "ученая женщина". В той ситуации гражданский брак, не узаконенный церковью и при живом муже, воспринимался окружающими как общественный вызов, тем более что Боковы и Сеченов какое-то время жили общим домом, вместе принимали гостей (совсем по Чернышевскому!). В семье Пыпиных хранилась карточка-приглашение Н. Г. Чернышевскому и А. Н. Пыпину от П. И. Бокова и И. М. Сеченова "по случаю окончания экзаменов Марии Александровны".

В. Л. Пыпина (племянница Чернышевского) позднее записала свои воспоминания гимназических лет о посещении петербургского дома Сеченовых: "Сеченовы говорили друг другу "вы", "Мария Александровна" и "Иван Михайлович". В их взаимных отношениях чувствовалась какая-то особенная глубина, я сказала бы, словно патриархальная важность. Позднее, размышляя об этом своем отроческом впечатлении (мне было тогда 13 лет), я предположила, что в те времена, когда женщине приходилось впервые идейно отстаивать свои права - учиться и быть независимой личностью,- Мария Александровна и Иван Михайлович своим союзом исповедали перед лицом общества свое credo и потому, должно быть, на их отношениях лежал внешне некоторый отпечаток священнодействия. Так я думала, так я думаю и теперь" 27. Пыпина запомнила также, что серьезность Обручевой, которую помимо нее отмечали все современники, не поражала ее, девочку: "...такого и должна была быть, по моему представлению, настоящая женщина с высшими интересами, для которой обыденность являлась "вздором""28 .

При помощи и поддержке Сеченова Мария Александровна в 1864 г. уехала за границу, чтобы там продолжить свое образование: слушала лекции в университете в Вене, изучала медицину в Гейдельберге, специально глазные болезни - в Лондоне. Наконец в 1871 г. в Цюрихе она получила диплом врача. Вернувшись в Россию в середине 1870-х годов, Обручева стала работать окулистом в числе немногих других женщин-докторов "первого призыва".

М. А. Обручеву отличала глубокая и разносторонняя образованность. Врач высокой квалификации, она вместе с тем работала и в области естествознания и физиологии. Знала много иностранных языков и стала первоклассным переводчиком. Так, именно в ее переводе русские читатели знакомились с исключительно популярной тогда книгой Брема "Жизнь животных".

В семейной жизни Обручевой сохранялась прежняя идиллия. "Честная до щепетильности", скромная бессребреница, не думавшая о "внешних прикрасах жизни", не терпевшая "больше всего лжи и фальши", не просто хороший товарищ, но и пример в труде - такой предстает Мария Александровна в описании своего второго мужа. И. М. Сеченов считал, что "в ее природе были все условия, чтобы давать близкому человеку, умеющему отличить золото от мишуры, счастье в молодости, и зрелом возрасте и в старости"29.

М. А. Обручева дожила до глубокой старости и умерла в Москве в доме для престарелых ученых. В некрологе, написанном Н. А. Семашко, цитировалось завещание Марии Александровны: "Ни денег, ни ценных вещей у меня не имеется. Поэтому приходится просить приютившее меня учреждение принять на себя хлопоты и траты по моему погребению. Искренне прошу у ЦЕКУБУ прощения. Прошу похоронить меня без церковных обрядов, как можно проще и дешевле... подле могилы моего мужа".

"Ведь это писала 90-летняя старуха!-восклицал Семашко.- Немудрено, что Н. Г. Чернышевский взял М. Л. героиней своего романа "Что делать?". Это- она. Вера Лопухова, революционерка, строящая новую жизнь и новый быт.

Вот какая лучшая "русская женщина" умерла!"30

Что же, действительно Вера Павловна "списана" с Марии Александровны? В пользу этого вывода свидетельствуют современники. И. Мечников, например, писал: "Известность Сеченова среди молодежи еще более увеличилась вследствие распространившихся слухов о том, что он изображен в виде одного из героев романа Чернышевского "Что делать?"-Кирсанова. После этого Сеченов сразу был признан "новым" человеком, первообразом, которому надо было следовать во всем. Аудитория его наполнялась многочисленными слушателями, в число которых попало и несколько женщин (из первых, получивших высшее образование); все они жадно ловили каждое слово, выходящее из уст любимого профессора"31.

П. И. Боков через некоторое время завел другую семью, и (опять же, совсем по Чернышевскому!) образовалось два счастливых союза, связанных к тому же дружескими узами.

Однако при всем сходстве ситуации споры о "прообразах" начались еще при жизни автора романа. Известная нигилистка Е. И. Ценина (также, кстати, ушедшая от своего мужа и жившая гражданским браком с Ю. Г. Жуковским) вспоминала, как писатель В. А. Слепцов, знакомивший ее с И. М. Сеченовым, добавил при этом: "Между нами должен заметить, что не автор романа списал с него свой тип, а, напротив, сам доктор вдохновился романом и разыграл его в жизни: порукой в том хронология"32.

Как правило, поиски одного реального человека, с которого "списан" тот или иной литературный герой, бывают безрезультатны. Вспомним, например, сколько "претенденток" находилось на образ Татьяны Лариной или Наташи Ростовой. Н. Г. Чернышевский же, "как всякий большой мастер", по справедливому заключению С. А. Рейснера, "обобщил и типизировал характерное для его эпохи явление"33.

Действительно, семья новых людей, описанная в романс "Что делать?", была не выдумкой, не фантазией автора, а реальностью. Кроме собственной семейной коллизии Чернышевский имел перед глазами примеры из среды, хорошо знакомой и даже близкой ему. Это не только Шелгуновы - Михайлов или Боковы - Сеченов. Вспомним хотя бы Авдотью Яковлевну Панаеву (1819- 1893 гг.), женщину из круга "Современника", писательницу, автора повестей и романов, печатавшихся в этом журнале, которая, состоя в браке с И. И. Панаевым, другом и соредактором Н. Л. Некрасова, в течение 15 лет (с 1846 г.) была гражданской женой последнего34. Вполне вероятно, что Чернышевский знал и о семейной жизни Герцена-Огаревых: Наталья Алексеевна Тучкова-Огарева с конца 1857 г. стала гражданской женой Герцена, что не разрушило дружеского союза мужчин35.

Конечно, все названные лица - не рядовые обыватели Российской империи. Они - передовые люди, авангард. Однако постепенно новая оболочка семейных отношений в виде гражданского брака - как протест против изживших себя прежних форм, скрепленных церковью, - стала повседневностью в среде демократической интеллигенции. "Никогда еще не было в России столько жен и мужей, живущих отдельно, сколько их явилось в