— Зайцев не видел?

— Только одного старого бродягу, слишком искалеченного, чтобы ходить. У меня духу не хватило выставить беднягу.

— Где он?

— Где-то в середине поезда. Видите зеленый вагон для скота? Старик в ящике прямо под ним.

— Остановите поезд.

Тормозной выставил флаг в боковое окно и лихорадочно замахал. Через несколько минут из окна кабины локомотива высунулась голова.

— Это кондуктор. Он нас видит.

— Машите флагом.

Пыхтение паровоза замедлилось. Белл почувствовал, как работали тормоза. Вагоны ударялись друг о друга, заполняя разделявшие их промежутки; поезд начал останавливаться. Белл наблюдал за крышами вагонов.

— Как только поезд остановится, бегите вперед и осматривайте все вагоны. Но не пытайтесь никого задержать. Крикните, когда кого-нибудь увидите, потом уходите. Иначе он вас убьет.

— Не могу.

— Почему?

— Когда мы останавливаемся, флаговой должен идти назад. Я этот флаговой. На случай, если за нами идет поезд, я должен сигналить ему, чтобы остановился. Сегодня телеграф не действует.

— Но сначала проверьте каждый вагон, — сказал Белл, извлекая из-под пальто браунинг.

Тормозной спустился из купола. Он спрыгнул на платформу и побежал вдоль поезда, заглядывая в каждый вагон. Машинист засвистел, требуя объяснений. Белл наблюдал за крышами вагонов, перемещаясь на вышке, чтобы видеть обе стороны поезда.

Саботажник лежал в скамье-рундуке меньше чем в десяти футах от купола, сжимая в одной руке нож, в другой пистолет. Всю ночь он тревожился из-за того, что, пустив под уклон полувагон, подверг себя опасности, застрял в конце железнодорожной ветки. Опасаясь, что железнодорожная полиция во главе с детективами Ван Дорна обыщет поезд раньше, чем он доберется до Уида или Дансмьюира, он развил бурную деятельность. На одной из остановок он выбрался из сундука и вернулся в вагон: темнело, и железнодорожники скоро достанут из сундуков фонари. Десять часов спустя, среди ночи, он сошел на товарной станции в Реддинге. Он увидел множество детективов и железнодорожных полицейских. Они обыскивали поезд. Саботажник залег в дренажной трубе и смотрел, как раскачиваются в темноте их фонари. Тем временем он размышлял о расследовании Исаака Белла. Ему хотелось отправить сыщику письмо: «Жаль, что мы не встретились в товарном поезде». Но шутка того не стоила. Не стоит дразнить Белла. Пусть думает, что его не было в поезде. Что он ушел как-то иначе. Он найдет лучший способ посеять смятение.

Перед самым рассветом с сортировочной вышел товарный поезд и загромыхал на юг. Саботажник побежал рядом, схватился за лестницу вагона и забрался под него, втиснулся в паутину поддерживающих балок.

В Сакраменто он выбрался на остановке, пока поезд ждал разрешения войти на станцию. С милю он шел мимо фабрик и домов рабочих, пока не добрался до дешевого пансиона в квартале от здания, в котором размещались власти штата. Заплатил четыре доллара хозяйке за хранение саквояжа и пошел в другой пансион, выбранный наобум в десяти кварталах от первого. Снял комнату, заплатив за неделю вперед. В середине утра дом был пуст, все жильцы ушли на работу. Саботажник закрылся в общей ванной в конце коридора, сложил грязную одежду в вещмешок, побрился и вымылся. В своей комнате он надел на голову первоклассный светлый парик, скрыв собственные волосы, и приклеил театральным клеем бороду и усы того же цвета. Надел чистую рубашку, галстук-самовяз и дорогой пиджачный костюм. Упаковал вещи, переложив кошки для подъема на столбы в саквояж, и вычистил обувь.

Из пансиона он вышел через заднее крыльцо, так что никто не увидел его новой внешности, и кружным путем пошел к железнодорожной станции, постоянно проверяя, не следят ли за ним. Вещмешок он бросил за дощатый забор, но саквояж оставил при себе.

Сотни пассажиров устремлялись к вокзалу Южно-Тихоокеанской железной дороги. Присоединившись к ним, Саботажник растворился среди множества дельцов, едущих по делам в разные далекие города. И неожиданно, не сдержавшись, громко рассмеялся. Он смеялся так сильно, что прикрыл рот рукой, чтобы не слетела борода.

На стойке киоска лежал свежий номер «Харперз уикли». На обложке был изображен не кто иной, как сам Осгуд Хеннеси. Президента железной дороги нарисовали в виде спрута, тянущего железнодорожные линии, как щупальца, к Нью-Йорку. Широко улыбаясь, Саботажник за десять центов купил журнал.

Продавец смотрел на него, поэтому он прошел к другому киоску за пределами вокзала и спросил:

— Нет ли у вас карандаша? Толстого? А также конверт и марку, пожалуйста.

Закрывшись в ближайшем туалете, он оторвал обложку журнала, сделал на ней надпись и запечатал в конверт. Конверт он адресовал главному дознавателю Исааку Беллу, Сан-Франциско, «Агентство Ван Дорна».

Приклеил марку, вернулся на вокзал и бросил конверт в почтовый ящик. Потом сел на скорый до Огдена, шестьюстами милями севернее. В Огдене, близ Солт-Лейк-Сити сходятся девять железных дорог.

Подошел кондуктор.

— Господа, билеты.

У Саботажника был билет. Но, уже собираясь достать его из жилетного кармана, он почуял опасность. Он даже не стал гадать, что вызвало тревогу. На вокзале в Сакраменто он видел множество полицейских. Билетный кассир внимательно его разглядывал. На перроне он даже заметил подозрительного типа, который мог быть детективом Ван Дорна. При посадке, доверившись чутью, Саботажник оставил билет в кармане и предъявил железнодорожный пропуск.

Сорок восемь часов Белл преодолевал многочисленные препятствия на пути к строительству кратчайшего пути через Каскадные горы, к его началу. Диспетчеры Южно-Тихоокеанской дороги были обескуражены отсутствием телеграфной связи, и все расписание пошло прахом. Лилиан сдалась и отправила свой «особый» назад в Сакраменто. Белл пересаживался с одного товарного поезда на другой и наконец приехал на составе, груженном брезентом и динамитом. «Южно-Тихоокеанская компания» использовала время лучше, чем он. Сгоревшее паровозное депо снесли, обломки вывезли, и сотня плотников сооружала новую постройку из древесины, которую доставляли с лесопилки. «Зима, — объяснил скорость восстановления дородный десятник. — Кому охота ремонтировать паровозы в снегу».

Груды покореженных рельсов погрузили на платформы, и там, где горящий полувагон вывел из строя стрелки, проложили новые пути. Краны поставили упавшие вагоны на новые рельсы. Рабочие воздвигали гигантские круглые палатки взамен столовой, сгоревшей вместе с депо. Обедали стоя, все были хмуры, и Белл подслушал разговор об отказе выходить на работу. И не потому, что не было столов и стульев. Рабочие просто боялись. Он слышал вопрос: «Если железная дорога не может нас защитить, кто может?» Ответ, горячий и сердитый, слышался со всех сторон: «Нужно спасаться самим. Получить зарплату и уходить».

Белл увидел входящий на площадку ярко-красный личный вагон Осгуда Хеннеси и заторопился к нему, хотя ничего хорошего от встречи не ждал. Джозеф Ван Дорн, присоединившийся к Хеннеси в Сан-Франциско, встретил его у входа, мрачный и серьезный.