Спрыгнув на пол, безумная игрушка торопится ко мне, щелкая острыми, как бритва, зубами. Клоун поскальзывается, наступив на бумагу, и падает, но тут же, не замедляя хода, принимается ползти. С бьющимся сердцем я оглядываюсь по сторонам и ищу хоть какое-нибудь оружие, чтобы защититься от этой рычащей пасти.

Рюкзак слишком далеко, в пределах досягаемости ничего нет. Мой взгляд падает на грязный белый потолок и полосы ржавчины, похожие на вены. Я пытаюсь успокоиться, глубоко дышу и воображаю, что эти полосы на самом деле – вьющиеся стебли.

Увернувшись от взбесившейся игрушки, я продолжаю рисовать себе картинку… И тогда стебли пробиваются сквозь штукатурку и спускаются вниз. Я сосредотачиваюсь еще сильнее и заставляю их обвиться вокруг ног и рук клоуна. Они вздергивают его над полом, как марионетку.

Теперь я им управляю.

Страх превращается в гнев; я заставляю жуткое создание танцевать в воздухе, затем представляю, как стебли желто-коричневым коконом обвивают клоуна. Издав вопль, клоун разрывает путы рукояткой виолончели, прежде чем лозы успевают полностью его обмотать, и торопливо ковыляет к выходу. Он выскальзывает в коридор, и дверь захлопывается.

Вся дрожа, я сползаю по стене на пол. Лихорадочное биение пульса отдается в шее. Полосы ржавчины, на которые я перестала обращать внимание, возвращаются на потолок и занимают прежние места.

Я испугана, потрясена и одновременно полна восторга. Когда я отчетливо представила, во что должны превратиться потеки на потолке, моя сила немедленно откликнулась. У меня получается всё лучше и лучше.

Но почему я вынуждена пользоваться магией в мире смертных? Почему клоун Морфея по-прежнему здесь? Разве он не сыграл свою роль?

Щеки горят, и я прикладываю к ним прохладные ладони, пытаясь справиться с нахлынувшим адреналином.

Проходит несколько минут, и дверь начинает медленно приоткрываться. Я подтягиваю колени к груди и готовлюсь вновь пустить магию в ход.

Но тут я замечаю мысок ковбойского ботинка. Появляется Морфей.

Меня охватывает облегчение, а потом досада.

Увидев, что я сижу на полу, в окружении разбросанных бумажных полотенец, Морфей вопросительно поднимает бровь:

– Вьешь гнездо? Совсем не обязательно превращаться в птицу только потому, что у тебя есть склонность к полетам.

– Просто заткнись, ладно?

Я пытаюсь подняться, но подошвы скользят по кафелю. Морфей протягивает руку; я неохотно принимаю помощь и встаю.

Прежде чем я успеваю отстраниться, он хватает меня за кисть и поворачивает ее в тусклом свете, рассматривая блестящую кожу. Это – внешнее проявление моей магии… результат использования волшебной силы.

– Так, так. Что ты тут затеяла? – спрашивает он, ухмыляясь.

В его лукавых глазах виден проблеск гордости.

– Как будто ты не знаешь.

Я вырываю руку и хмурюсь, одновременно глядя через плечо в зеркало, чтобы убедиться, что у меня не проявились узоры вокруг глаз.

– Что ты пытаешься доказать? – интересуюсь я, с облегчением убедившись, что по-прежнему выгляжу нормально, хотя чувствую себя сильно за гранью нормы. – Зачем ты постоянно подсовываешь мне эту штуку?

Молчание. В зеркале я вижу, как Морфей смущенно хмурится, и начинаю закипать. Он умеет выглядеть совершенно невинно, даже когда я точно знаю, что он нашкодил.

Я поворачиваюсь к Морфею.

– Если ты не приносил ее сюда, то по крайней мере видел!

– Ее, – повторяет Морфей.

– Эту чертову игрушку!

Он улыбается. Знакомая улыбка на незнакомом лице Финли.

– Ну, поскольку по всей школе стоят коробки с игрушками, то, наверное, да. Я видел кучу разных игрушек.

– Блин, я говорю о клоуне, которого ты прислал мне в больницу. И не притворяйся, что ты тут ни при чем.

– Я не посылал тебе в больницу никаких игрушек.

Я тихонько рычу. Конечно, Морфей не признается в этом. И тем более в том, что принес клоуна сюда.

Я отталкиваю его и выглядываю за дверь. Смотрю в одну сторону, потом в другую. Никого и ничего, кроме коробок с игрушками. Надо выйти и порыться в них. Если я суну улику Морфею под нос, ему придется сознаться.

Морфей хватает меня за локоть, втягивает обратно и становится между мной и дверью.

– Ты никуда не пойдешь. Нам нужно расшифровать мозаики и выиграть войну.

Я сердито смотрю на него.

– Я их не принесла.

– Что-что? – переспрашивает Морфей.

Он говорит так гневно, что я отступаю к стене, скользя по разбросанным бумажным полотенцам.

– Я попросил тебя сделать одну-единственную вещь. Одну. Ты понятия не имеешь, как это важно.

Решительно расправив плечи, я качаю головой.

– Всё равно. Пока что я никуда не собираюсь. Поэтому перестань меня запугивать.

– Запугивать?

Я вижу подлинное лицо Морфея, чуть заметно проступающее сквозь черты Финли. Драгоценные камни вокруг глаз горят, как будто кто-то вживил ему под кожу разноцветные диоды. Темные узоры по сравнению с ними – просто тусклые тени, эхо той величественной тайны, имя которой Морфей.

– Мне нет нужды тебя запугивать. Ты отправишься в Страну Чудес. Сердцем и душой ты уже там. Как ни старайся, ты никогда не сможешь полностью покинуть мир, который отзывается в твоей крови. Отказаться от силы, которая просится на свободу.

Я вздрагиваю, вспоминая свой причудливый танец с клоуном всего несколько минут назад и инцидент с ивовыми ветвями накануне.

– Встретимся после уроков на парковке, – продолжает Морфей. – Принеси мозаики. Мы расшифруем их и определим наш следующий шаг. Больше никаких отговорок. Теперь ты принадлежишь Стране Чудес.

Я вздергиваю подбородок.

– Я принадлежу себе. И никуда не уйду, пока не буду готова.

Морфей хмурится, и драгоценные камни становятся оранжевыми – это цвет отваги и нетерпения. Он рассматривает медальон, подаренный Джебом.

– Принадлежишь себе, да? Ты хочешь, чтобы я поверил, будто твой игрушечный солдатик тут ни при чем?

– Нет, я имею в виду Лавку Человеческих Причуд.

Обведенные темным узором глаза Морфея прищуриваются, в них мелькает любопытство.

– К тебе пришло воспоминание?

– Как будто ты не знаешь, кто его вызвал.

– А, – говорит он, и на его лице появляется мечтательное выражение, которое не опровергает и не подтверждает сказанное мною. – Хорошие были времена. Мутанты, бабочкины крылья, полки из дерева тумтум.

Я раздраженно смотрю на него.

– Вот именно. При чем тут полки из дерева тумтум? Почему именно это?