– Извини. Не понимаю, зачем все это выложила. Видимо, из-за тоски о девочках. – Она принялась перекладывать фигурки, вырезанные из блинов. – А твой друг ливанец блины случайно не любит?

Раздался звонок в дверь.

– А вот и он. – Нед сказал это с таким очевидным облегчением, что глаза ее на мгновение увлажнились. Но дочь генерала Криковского не заплакала. Ни рыданий, ни нытья, ни плача.

Она пошла к входной двери, опередив мужа, и пригласила Мо Шамуна войти.

– Пять минут на чашку кофе, капитан.

Смуглый, худощавый молодой человек расплылся в улыбке.

– Превосходная мысль, капитан.

Лаверн заметила, что полы ее хлопкового халата слишком разошлись, и запахнула его.

– А откуда ты узнал мое звание?

– Мы знаем все, – сказал Шамун с шутливой таинственностью. – Доброе утро, Нед.

– Поехали.

Шамун остановился на полдороги к кухне, откуда доносился аромат свежесваренного кофе.

– Мы торопимся?

– Мы всегда торопимся, – бросил Нед, идя позади него к двери.

– Извини, если кофе не слишком хорош, – сказала Лаверн.

– Это ты меня извини, – ответил Шамун.

– На звонки в дверь не отвечай никому, Восс, – крикнул Нед, уже выходя.

– Это приказ? – спросила она с иронией. – Да вот поможет ли он?

– Нет, серьезно, – сказал Шамун. Его темные глаза блестели, выражая симпатию. – Вам же стоит только позвонить. Не надо корчить из себя героя.

– Бегом, капитан. – Она сделала прощальный жест. – Давай, давай.

Сидя у кухонного стола, Лаверн слушала фырчание удаляющегося серо-коричневого «форда-фиесты». Она задумалась и медленно разрывала холодный блин на мелкие части.

* * *

Когда девочка, ставшая впоследствии королевой Викторией, впервые обосновалась здесь, часть Лондона, которая называется Кенсингтоном, была, собственно, не городом, а сельской местностью с маленькими фермами и деревнями, разбросанными вдоль основных маршрутов дилижансов – на север и запад.

К сожалению, истории не известно, что она сказала бы о сегодняшнем окружении Макса Гривса. На Кенсингтон-Хай-стрит возвышается типовой туристский отель, выходящий на сады, где Виктория шалила в детстве, если, конечно, она вообще когда-нибудь шалила.

В этом отеле, как подобает холостяку, живущему на чужбине, Макс Гривс снимает полулюкс, а счета каждый месяц направляет в министерство юстиции по адресу: «США, Вашингтон, округ Колумбия».

Во вторник утром он вышел из холла гостиницы в восемь, вместо того, чтобы послоняться здесь и послушать смешные истории земляков-американцев, приезжающих посмотреть Лондон. Нельзя сказать, что после нескольких лет, проведенных здесь, Макс Гривс пресытился Лондоном. Пресытился он только плоскими остротами туристов.

Сейчас он торопился и нервничал. По жестоким внутренним правилам посольства он, один из сотрудников ФБР, числившихся за отделом Джейн Вейл, не мог рассчитывать на личную беседу с Ройсом Коннелом, но только на те официальные встречи с замом посла, которые происходили каждое утро на десятичасовых совещаниях. Поэтому, когда Коннел, позвонив вчера вечером, попросил Макса «подскочить» с ним утром в одно место, день просто засиял от радушных надежд.

В отличие от того, что изображалось в комиксах, повседневная работа сотрудника ФБР была достаточно скучной. Поэтому намерение Ройса проехаться с ним в лимузине в условиях исключительной конспирации наполняло Макса надеждой, что задание будет особым.

Он ехал на юг по Виктория-роуд, где было полно тупиков и улиц с односторонним движением, из которых состоял этот жилой район, будто созданный для того, чтобы затруднить движение машин в любом направлении. Макс повернул на Запад именно в тот момент, когда принадлежавший Ройсу «кадиллак» с обрубленным багажником остановился у широкого крыльца, выкрашенного в темно-желтый цвет с табличкой «Коринф-Хауз».

Огромный дом с целым штатом слуг принадлежал одному человеку. Ройс должен чувствовать себя здесь не слишком уютно, так же как Макс в своем несопоставимо меньшем гостиничном номере. Фэбээровец остановился возле черного автомобиля и кивнул шоферу, хотя им и не приходилось встречаться. Чуть погодя Макс принялся рассматривать себя в затемненных окнах «кадиллака», желая убедиться, что его внешность соответствует обстоятельствам. Встречи с Ройсом Коннелом производили почти на всех такое же впечатление.

Макс выглядел неважно. Было заметно, что он нервничает. А ведь первые впечатления решают все! Он бы не занимал свою должность, если бы не знал, что надо делать в подобных случаях. Макс постарался придать себе уверенный вид, чуть выдвинув вперед нижнюю челюсть, отчего лицо его стало почти квадратным. Он может чувствовать себя неуютно, но, как и все преуспевающие люди, должен казаться надежным и владеющим собой. Это непросто.

У него, как сознавался себе Макс, было одно уязвимое место. Он только что окончил университет Мидуэстерн, где изучал правоохранительные органы и получил звание магистра. Главным образом он занимался «бухгалтерией» борьбы с преступностью. Макс Гривс был из послегуверовского[26]поколения: его приняли на работу, когда смерть директора избавила бюро от пятидесяти лет притворства. ФБР освободилось от дурацких представлений эпохи Гувера, когда оно всячески избегало возможности выдвигать любые обвинения против членов организованных преступных групп. Новое бюро двигалось в ином направлении. Хотя деньги налогоплательщиков по-прежнему шли на то, чтобы внедряться в основательно потрепанные левые организации, все же ФБР теперь действовало, как настоящий правоохранительный орган, впервые занявшись сетью преступных организаций в стране. Макс нахмурился, глядя на свое отражение в затемненном пуленепробиваемом стекле «кадиллака». Его лицо было довольно длинным и узким, одутловатым, словно искаженным головной болью после бессонной ночи. Он заметно лысел. Оставались лишь темные редкие пряди волос. Не лучше ли носить шляпу? Интересно, сейчас мужчины носят шляпы? Что об этом скажет Ройс? А сам Ройс носит шляпу?

Он редко появляется на улице.

Мои глаза, сказал себе Макс, не внушают доверия: налитые кровью, да еще и бегают. И слишком светло-карие для брюнета. Боже, все в нем было не так в это утро. Ну просто никудышный человек!

– Нравишься себе? – спросил Ройс Коннел.

Макс резко обернулся, почувствовав, как вспыхнуло его лицо.

– Застали на месте преступления. Доброе утро, сэр.

– Немного здорового тщеславия не повредит никому, – ответил Ройс, медленно оглядывая его и словно ища, к чему прицепиться. – Голова болит?

Макс поморщился.

– К сожалению, даже этим не могу объяснить свой паршивый вид. Извините, но я что-то сегодня… Может, освещение?