Ройс взглянул на редкие голубые просветы над головой. Макс отметил, что сегодня посланник, как его называли официально, был одет как будто в тон с Коринф-Хаузом: легкий летний костюм желтоватого цвета плотно сидел по английской моде, почти черный галстук и очки в тяжелой черной оправе. Фасад Коринф-Хауза с полосами и черными рамами окон словно соответствовал одежде Ройса. Ни флага, ни малейших признаков того, что дом – постоянная резиденция второго человека американского посольства в Лондоне.

– Сядем.

Они сели на заднее сиденье «кадиллака». Шофер закрыл дверь и коснулся руля. Он нажал кнопку, и тяжелое стекло – пуленепробиваемое, решил Макс – поднялось между сиденьем водителя и просторным салоном для пассажиров.

Ройс заблокировал изнутри обе задние двери и уселся поглубже. «Кадиллак» двинулся в парк, где широко раскинувшаяся лужайка отделяла Кенсингтон-Гарденс на западе от Гайд-парка на востоке.

– Макс, – начал Коннел, – говорит вам что-нибудь имя Тони Риордан? Американский биржевой делец.

Гривс покачал удлиненной головой.

– Я проверю файлы.

– Сделайте, пожалуйста. И будьте осторожны. Я в одной частной беседе узнал, что он намерен устроить большой скандал и втоптать в грязь доброе имя американского предпринимательства. Мне хотелось бы избежать публикаций в газетах. Вообще говоря, хотел бы, чтобы Риордан исчез с лица земли. Но это невозможно, поэтому, я думаю, ваши коллеги могли бы схватить его за что-то, совершенное им дома, и отправить в Штаты до того, как всплывет это лондонское дело.

– Можно сделать.

– Это дело тонкое. Похитить американского гражданина – незаконно. Будьте очень осторожны.

Макс почувствовал, как дрожь, спутница страха, пробежала по телу. Ого, да это дело, как говорится, для специалистов по части плаща и кинжала! Он нервно выглянул в окно, когда тяжелый лимузин повернул на север по внутренней дороге, вливающейся в Парк-Лэйн. Скоро они будут в посольстве, и эта почетная, но рискованная беседа закончится. Мысли Макса перескакивали от одной опасности к другой.

– Понятно, – продолжал тем временем Ройс, – вам придется как-то утрясти и другие дела. Я бы хотел, чтобы вы по мере сил помогли Неду Френчу. Но на то, чтобы найти и отправить в Штаты Риордана, я даю вам двадцать четыре часа.

«Сидеть на двух стульях…» – пронеслось в мыслях Макса.

– Наверное, летом никто больше шляпы не носит. – Он удивился сказанной им глупости. – Я имею в виду… – Он громко проглотил слюну.

Только дипломат мирового класса знает, когда не надо слышать произнесенное вслух. Ройс Коннел, казалось, сосредоточился, очищая от пятнышка светлые брюки. Только когда «кадиллак» оказался на Брук-стрит, в одном квартале от канцелярии, он поднял глаза.

– Вы выйдете здесь, – сказал он, постучав по стеклу, отделявшему их от водителя. Машина на секунду остановилась, и Макс выскочил из нее.

– Двадцать четыре часа, – напомнил Ройс, улыбнувшись, закрыл дверь и дал знак водителю трогаться.

Макс немного постоял на углу Аплер-Брук и Парк-стрит. Он видел, как лимузин повернул направо, на Блэкбернз-Мьюз. Спуски вели оттуда к подземным уровням стоянок под канцелярией посольства. Сразу за ним повернула и коричневая «фиеста» Мо Шамуна. Весь мир в движении!

Не в первый раз узкое лицо Макса омрачилось беспокойством. Какого черта бюро приняло на работу такого неподходящего человека, как он? Неужели они не могли отсеять его при отборе? Как ему проделать эти незаконные штучки?

Он угрюмо поднял плечи, выдвинул челюсть и двинулся навстречу дневной работе.

* * *

В гараже, в задней части канцелярии, водитель Ройса Коннела быстрыми движениями пушистой щеткой смахивал с машины едва заметную пыль. Проверив пепельницы рядом с задними сиденьями лимузина, он увидел, что они чистые. Потом оглянулся по сторонам, чтобы убедиться, один ли он, и просунул руку в узкую щель, которая шла из салона к месту водителя. В руке оказалась гладкая черная коробка, размером и видом похожая на пачку сигарет «Джон Плейер Спешл».

Шофер открыл коробку, будто собираясь достать сигарету. Но внутри были не сигареты, а портативный магнитофон. Он остановил его, нажал кнопку, и крохотная кассета вывалилась из пачки. Аккуратно положив ее во внутренний карман своего серого пиджака, шофер поставил вместо нее новую микрокассету и положил коробку с магнитофоном в боковой карман.

– Доброе утро, Хопчерч!

Шофер испуганно обернулся и увидел П. Дж. Р. Паркинса, который внимательно наблюдал за его действиями. Огромный Паркинс подкрался к своей жертве совершенно бесшумно.

– Д… доброе утро, майор.

– Доброе утро что?

– Простите, сэр. Чертовски трудно привыкнуть думать о вас, как о гражданском.

– Только сделай такую ошибку при посторонних, – начал Паркинс угрожающе.

– Я знаю, сэр. Точно. Прошу прошения. – Хопчерч полез во внутренний карман и достал крошечную кассету. Он и Паркинс огляделись по сторонам перед тем, как она поменяла хозяина.

– Это мистер Гривс, сэр.

– Понял.

Паркинс повернулся кругом, обнаружив настолько явную военную выправку, что и без специальной подготовки можно было понять, почему его иногда называли «майор».

* * *

«Фиат-фиорино», видимо, самый маленький из фургонов, произведенных в Европе, после того как большинство проржавевших «ситроенов 2-CV» отбегало свои последние километры. Этот фургон, покрытый серыми пятнами краски там, где на кузове проступила ржавчина, ловко протиснулся среди транспорта, запрудившего съезд вокруг Гайд-парка, и направился в сторону Темзы. Он пересек реку в том месте, где над плоскими крышами парковок и складов высились огромные дымовые трубы теплоэлектростанции Бэттерси, построенные в стиле «артдеко». На боках фургона коричневыми буквами было написано: «Веллингтон-галантерея».

Берт проехал под двумя железнодорожными мостами, потом резко повернул налево в один из мрачных промышленных пустырей, оставшихся в Южном Лондоне еще со времен войны после гитлеровских бомбардировок. На большом кирпичном здании значилось: «Ты хранишь – ты и запирай».

Затормозив у высоких металлических ворот в ограде, он оглядел двух своих спутников. Если замысел был в том, чтобы они незаметно слились здесь с местными работягами, то подготовлено это было, конечно, тщательно, хотя и не вполне продуманно. На них были застиранные джинсы с потертыми коленями и старые свитера. Все дело в волосах: Берт и оба араба совсем недавно подстриглись – слишком коротко, чтобы походить на лондонских рабочих.

После того как Берт расписался в журнале, девица в воротах едва взглянула на них. Берт решил, что она не оценила, насколько разношерстной была их троица.

Он – высокий и светловолосый – резко отличался от Мерака, небольшого, черноволосого, истощенного голодом парня лет шестнадцати, с темно-оливковой кожей, а также и от Мамуда, с его бледным лицом и неряшливым, из-за непрерывного курения и редкого мытья, видом. Еще более щуплый, чем Мерак, Мамуд был так неопрятен, что грязь скопилась у него под ногтями, в складках кожи и даже в уголках светло-серых глаз, словно выцветших в пустыне.