— Ева, — прохрипел Агафонов. — До чего же ты красивая, — охнул он, по-хозяйски заводя руки ей за спину и молниеносно расстегивая лифчик и отбрасывая его в сторону. Нежно провел ладонью по округлому полушарию, слегка прикусывая твердую горошину. Розовую и ужасно сладкую.

Ева растерялась, впервые оказавшись в руках опытного мужчины.

«Это тебе не мальчишки-ровесники, — хмыкнула она, пытаясь совладать с собой. — Насмотрятся в интернете порнухи и пытаются всех убедить в своей крутизне. А Михаил Александрович у нас опытный товарищ», — мысленно охнула она, чувствуя, как зубы Агафонова слегка сдавливают кожу.

— Ева, — пробурчал он. — Не могу больше ждать, кисонька! Потом поласкаемся, малыш, — пробормотал он, увлекая за собой на невысокую черную кушетку, стоявшую почти около самого входа и оттого не бросившуюся Еве в глаза. Она словно со стороны наблюдала, как куда-то угол отлетают ее трусики и красный Агафоновский свитер, как на пол падают его джинсы… Будто в кино, она смотрела на саму себя в отражении панорамного окна, простирающегося по всей длине ванной комнаты. Видела обнаженную девушку и мужчину, нависшего над ней. Почувствовала дрожь от его прикосновений и сама потянулась к нему. Зарылась пальцами в волосы, провела руками по накачанным плечам и наткнулась на горящий взгляд, опаливший и заставивший вспыхнуть.

— Ты готова, Ева? — прохрипел он, становясь между ее ног, и снова повторил: — Не могу ждать.

Она кивнула, из разговоров подруг понимая, о чем он спрашивает.

«Сказать или не заметит? — пронеслось у нее в голове. И Ева, испугавшись, что Агафонов прогонит ее, решила смолчать. — Да какая разница?» — мысленно хмыкнула она, чувствуя, как ее первый в жизни мужчина подминает ее под себя, как он, напряженный и горячий, входит внутрь и, толкаясь, прокладывает дорогу. Она сдержалась, подавив вскрик, и даже не сразу поняла, что, чуть продвинувшись внутрь, Агафонов замер на месте.

— Ева, — прорычал он ей в ухо. — А предупредить заранее ты могла? Или не посчитала нужным?

— Я… — пролепетала она.

— Молчи уже, — рыкнул Агафонов, залепляя ей рот поцелуем. Потом задвигался, медленно и осторожно, будто сапер на минном поле.

«Твою мать, — мысленно ругнулся Агафонов. — Это ж надо было так нарваться. Она, конечно, смолчала, но ты и сам должен был поинтересоваться, — хмыкнул он про себя. — Кто бы подумал…»

Дальше он связно мыслить не мог, чувствуя, что вот-вот взорвется от напряжения от охватившей эйфории и осознания, что Ева — маленькая тугая девочка- принадлежит только ему.

«Защита, твою мать, — вскинулся он, но остановиться и прервать любовное действо не смог. Или не захотел. — Залетит, поженимся», — буркнул он про себя и, встретившись взглядом с Евой, понял, что уже можно не сдерживаться. Голубые глаза, затуманенные страстью, смотрели на него наивно и искушенно.

— Ты моя, — прорычал он, прижимая ее к себе и двигаясь вместе с ней в самом древнейшем танце. — Только моя.

Агафонов не стал пояснять. Моя навсегда? Или до утра?

Отдышавшись, он взял ее на руки и отнес под душ. Еве показалось, что струи теплой воды ударили отовсюду. Со стены — жесткими спиральками, сверху — ниспадающими каплями африканского душа.

— Прости, — прошептал он, ставя ее ступни на свои и одной рукой придерживая ее за спину. Боковые струи тотчас же исчезли, а капли сверху полились чуть интенсивней. Губы Агафонова опять проникли в Евин рот и полностью лишили остатков разума. Руки опытного любовника уверенно прошлись по спине, потом по ягодицам. Ева прижималась к нему, обнимая его за крепко сколоченный торс обеими руками и пряча лицо на груди. Она чувствовала, как вода струится по намокшим волосам, понимала, что как заправская любовница должна вести себя раскованно и непринужденно. Но ничего не получалось. Совершенно ничего. Хотелось вот так стоять рядом. Вжаться поплотнее в мощное тело Агафонова и не его отпускать. Никогда.

— Ева, — тихо и ласково позвал Михаил. — Пойдем в кровать, милая.

Она кивнула, слабо отстраняясь, но тут же снова попала в захват цепких бульдожьих лап. Агафонов развернул ее и медленно потерся животом об ее спину и ягодицы. Обе его ладони тотчас же легли на ее тяжелые и идеальные полушария, легко и чуть болезненно сжимая их. Она почувствовала, как сзади опять каменеет и упирается в позвоночник горячая плоть.

«Ох ничего себе», — успела подумать Ева, как снова послышался жаркий шепот Агафонова:

— Я не дам тебе спать, не надейся…

Она смутно помнила, как они все-таки выбрались из-под душа и, наскоро завернувшись в белоснежные полотенца, устремились в спальню.

Ева мельком огляделась по сторонам. Ничего необычного. Высокое кожаное изголовье кровати темно-коричневого цвета напоминало шоколадную плитку, обои цвета кофе с молоком придавали комнате утонченно-уютный вид, а белые кресла оживляли унылый монохром.

— Ложись, — велел Агафонов, кивая на разобранную постель, и даже слегка шлепнул по попе.

— А ты? — удивилась Ева.

— Сейчас приду, — усмехнулся он и, наклонившись, нежно поцеловал.

Ева сделала шаг к кровати и удивленно уставилась на хозяина дома, подкинувшего дрова в чуть тлеющий камин. Настоящий камин с живым пламенем! В многоэтажном здании!

— Ты чего? — улыбнулся Агафонов и, взяв ее за предплечье, плюхнулся на постель. Ева приземлилась рядом, но в тот же момент сильные руки любовника уложили ее к нему на живот.

— Попалась? — хохотнул он, убирая с ее лица волосы и покрывая его мелкими поцелуями. — Не переживай, — серьезно пробормотал он. — На этой кровати я обычно сплю один, — прошептал он, умолчав, что дальше по коридору имеется круглый сексодром из белой кожи, запросто вмещающий несколько человек. Комната без окон и с дополнительной шумоизоляцией. Шест, стереосистема, бар, все дела… Вот только заниматься там с Евой любовью совершенно не хотелось. Он осекся, прекрасно понимая, что сейчас последует вполне традиционный вопрос «почему?». Но, слава богу, Ева смолчала. Но, честно говоря, и сам Агафонов не знал ответа.

«Так зачем же ты уложил ее в койку, где спишь только сам? Проняло до костей, что у нее никого не было? Или чтоб контролировать Зака, дербанящего свои трофеи на террасе? А может быть, впервые в жизни от простого секса в миссионерской позе снесло крышу?» — Агафонов не знал и не спешил с выводами.

«Мне хорошо с ней», — поставил он жирную точку в раздумьях и, перевернув Еву на спину, навис над ней тенью.

Они задремали только под утро и почти тут же проснулись от резкого звука, донесшегося с кухни. Вернее, первым подскочил Агафонов, чем и разбудил Еву.

— Что? — спросонья пробормотала она, потянувшись к нему.

— Спи, спи, — прошептал он, целуя ее в висок.

— Там кто-то ходит? — испуганно мяукнула она и воззрилась на него широко распахнутыми глазами.

— Товарищ Зак, — скривился Михаил. — Видимо, мой кабаний медведь соблаговолил вернуться в дом. Пожрать, небось, захотел. Сейчас задам этой скотине корма и приду, — сообщил Агафонов, нежно огладив тяжелую грудь любовницы. Накинув черный махровый халат, он босиком прошлепал на кухню, намереваясь выдать папиному троглодиту кашу с мясом, с утра специально сваренную домработницей Анной Васильевной. Но включив свет, Агафонов грязно выругался.